– Они как-то помечены?
– Отсюда в Рассветный дворец нет хода, – ответил Тан. – Нин верно говорил о кента династии Малкенианов, но кшештрим создали не одну сеть. Об этом острове, об этих вратах твой род ничего не ведал. Как и хин.
– Тогда откуда ты… – нахмурился Каден.
– Знания ишшин древнее и полнее, чем знания хин.
Монах остановил их перед аркой, неотличимой от остальных. Вблизи Каден увидел врезанную в замковый камень надпись – одно слово или несколько, не понять. В Аннуре, как выяснилось, водились знатоки, способные разобрать эти угловатые значки, но Кадену не довелось учиться у аннурских знатоков.
Он разглядывал надпись, сдерживая любопытство осторожностью, но заговорил не он, а Тристе:
– Куда они ведут?
– Что же ты не прочитаешь? – ответил Тан.
Девушка закусила губу, но промолчала.
– Неподходящее время ты выбрала для уловок, – заметил монах. – В Ассаре ты на этом языке читала.
– Я не кшештрим, – упорствовала девушка. – Хоть и могу прочесть.
– И что здесь сказано? – настаивал Тан.
– Тал Амен? – помолчав, отозвалась Тристе. – Нет. Тал Амьен.
Каден покачал головой.
– Неподвижное… я? – щурясь, попыталась перевести она. – Отсутствующее сердце?
– Мертвое Сердце, – заключил Тан.
Страх погладил Кадену спину холодным пальцем. Арка не отличалась от остальных: тонкая, неподвижная, почти гостеприимная. Сквозь нее виднелись чернохвостые морские птицы над волнами, разбивающееся о волны солнце. Угадать, что ждет на той стороне, было невозможно, но перевод Тана пророчил прием еще менее радушный, чем предложил этот пустынный остров.
– Мертвое Сердце. – Каден пробовал слова на вкус. – Что это?
– Там темно, – сказал Тан. – И холодно. Когда войдешь в кента, задержи дыхание.
– Кто пойдет первым?
– Она. – Монах копьем подтолкнул Тристе. – Если сторожа станут стрелять, пусть лучше ее проткнут стрелами.
Блоха их ждал.
Валин перекатился, вскочил на ноги, рукой прикрывая голову от осыпающегося щебня. Он подхватил отброшенный при падении второй меч, высматривая во взбаламученном дыму и каменной пыли свое крыло и сдерживая сердцебиение. Он заставлял себя видеть и, будь оно все проклято, думать и уже понимал – что-то не так.
«Слишком светло! – сообразил он, щурясь и сгибая левый локоть (сильно ушиблен, но перелома нет). – Свет!»
Понимание обрушилось, как пинок в живот. Из почти полной темноты наверху он провалился в свет фонарей. Он даже сквозь дым видел, как на том конце поднимается Талал, как Лейт зажимает ладонью висок. Парные клинки лежали перед пилотом, всего в шаге от него, но шаг в такой тесноте равнялся миле. Гвенна тоже спрыгнула вниз, и Анник – все по плану, и все же, едва Валин различил всю картину, живот свело еще сильнее.