– Стоять не будет, да? – всполошился Николай.
– Хотел бы я заглянуть в вашу черепную коробку, – задумчиво протянул хозяин лавки. – Нет, вовсе нет.
– А, ну тогда беру!
– Дослушайте. Сейчас ваша супруга, несомненно, утонченнее, тактичнее, возможно, и умнее вас, но как только вы наденете фибулу… Ну, грубо говоря, по сравнению с вами она станет… Я даже не знаю, с чем сравнить, как табуретка, что ли. И не только она. Практически все окружающие вас люди.
– Подумаешь! – махнул рукой Николай. – Переживем.
– Нет уж действительно подумайте, – прервал эйфорию гостя Эзра. – Вы уверены, что сможете любить табуретку? Если да, то уверены ли вы, что ваша супруга, осознав, насколько смешна на вашем фоне, сможет жить с этим? Что именно это не станет причиной разрыва?
Николай замер, нахмурился. Тяжело, действительно тяжело, до скрипа, облокотился на прилавок.
– Куда ни кинь – всюду клин.
– Это жизнь, у всего свои последствия, – про себя повторяя понравившееся выражение, ответил Эзра.
– И чего делать? Браку конец, так и так?
– Не факт. Но вполне вероятно.
– Ну так и незачем тогда трепыхаться. Гори оно все огнем! – Николай выпрямился, махнул шапкой, но на этот раз не удержал, и она шлепнулась на пол, в лужу, натекшую с его же ботинок. – Ах ты…
– Ну, у вас осталась любовь, – пожал плечами Эзра. – Этого никто отнять не может. Но тонкие материи в данном случае обсуждать не стоит. Делайте выбор.
– Чего тут выбирать? – отряхивая шапку, хмыкнул Николай. – Что так, что эдак плохо.
– Но разница очевидна. Вы можете любить ее и, не сумев измениться, отпустить либо измениться и, возненавидев, бросить. Или, что еще больнее во втором случае, довести до депрессии своим изменением.
– А второй такой штуки нет? – поинтересовался Николай.
– Вы слышали когда-нибудь о втором Шекспире? – вскинул брови Эзра.
– Беру. – Мужик кинул на стол деньги. – Пакет не нужен.
– Две тысячи пятьсот, лишнего не надо.
– Не надо так не надо. – Мужик принялся вытаскивать деньги из пачки.
– То есть вы выбрали второй вариант?
– Нет. Я ее сниму просто, когда дело запахнет жареным.
– Умно, конечно, но вы вряд ли захотите. Такие вещи пьянят. Никто не захочет стать табуреткой по доброй воле.
– Я пить ради нее бросил, с этим уж справлюсь, – буркнул Николай, сунув фибулу в карман.
– Боюсь, что нет. Чего ради?
– Ради нее же! – почему-то злился мужик.
– Ради табуретки? Да и вообще, никто не смог снять фибулу, – пожал плечами Эзра.
– А я смогу! – грохнул кулаком по прилавку Николай.
Эзра встал с кресла, положил руки на прилавок, наклонился к самому лицу гостя.