— Я, — начал Филип. — Что. Как ты?
— Ах да, я и забыл, что ты не человек, а решето с вопросами. Вот-вот, надо думать, доберешься до «кто». Попутал меня с кем-нибудь из других приятелей-гремов, небось.
— Нет, нет. Я просто не ожидал.
Доброчест превратился в живое, пусть и мелкое, воплощение чистейшей ярости.
— Не ожидал, язви тебя? Не ожидал? Марлстоун, мы заключили сделку. Глазами и шарами поклялись! Я три ночи подряд, язвись они, куковал у того Дьяволова нужника или как вы там зовете эти ваши стояки. И ждал. Тебя дожидался, слизнячина ты этакая, задница ты козлиная. И еще полночи потратил, чтобы найти щель сюда. — Он, пошатываясь, шагнул ближе к Филипу и свел большой и указательный пальцы, белые и с синими ногтями, на миллиметр друг от друга. — Я был настолько, вот настолечко от того, чтобы призвать Клятву на твою голову, чтоб у тебя глаза ослепли и причиндалы усохли.
Он вдруг застонал и тяжело привалился к стене.
— Э-э-э-й, — сказал Филип. — С тобой все в порядке?
Доброчест помолчал. Глаза у него были закрыты, веки похожи на скомканные лайковые перчатки.
— В свинячью задницу! Какой там порядок. Видать, приплющило по дороге. Пересох весь, как бабушкины титьки. Отсюда можно пить?
Он кивнул на унитаз.
— Нет-нет, погоди, — сказал Филип. — Я тебе из-под крана налью.
Вернувшись наверх со стаканом, он нашел Доброчеста в кабинете. Тот сидел на узкой кровати, глядя на скринсейвер — фотографию Минервы с высунутым, свернутым в трубочку языком, на котором лежала вишенка.
— Козел шерстомятый. — Покет взял стакан, жадно выпил и отер рукавом подбородок. — Ладно. Гони Амулет. Вот прям тут возьми и отдай. Он под твоим барским кафтанчиком. Я отсюда чую. Давай же. Много происходит такого, чему мне пора положить конец.
Филип рефлекторным, нерассуждающим жестом поднял руку к груди. Прижал к себе Амулет. Но был вынужден тут же и отпустить. Все это было как-то чересчур. Потрясенное лицо Страммера на краю поля зрения. Скрип пера. Голос Покета, диктующий еще не переведенные строки, — и сам Покет, враждебно сидящий тут, в комнате. Чудовищные осложнения.
— Нет, — выпалил Филип внезапно сам для себя.
— Что?
— Нет, не нет. Ну то есть… Я не понимаю. Почему теперь? Мы же, я не знаю, всего на половине книги. Даже меньше. Мы… я… должен закончить. Обязательно. И ты ж сам мне диктуешь через Амулет. Вот прямо сейчас разговаривал. Зачем тогда отбирать-то? Боже, Покет, ну ты же не можешь! Мы попали на миллион фунтов. Полно тебе. Что стряслось?
Грем по-куриному наклонил голову набок. Его старые глаза закрылись и открылись вновь.