В этот раз отношения с Горьким были не столь теплыми и доверительными; сам Бунин определил их как «холодно-любезные и тяжко-дружеские». Тогда он писал с Капри брату Ю. А. Бунину:
«Что до Красноперого ‹прозвище Горького, то необходимость ходить к нему выбивает из интимной, тихой жизни, при которой я только и могу работать; мучиться тем, что совершенно не о чем говорить, а говорить надо, имитировать дружбу, которой нету, – все это так тревожит меня, как я и не ожидал. Да и скверно мы встретились: чувствовало мое сердце, что энтузиазму этой „дружбы“ приходит конец, – так оно и оказалось, никогда еще не встречались мы с ним на Капри так сухо и фальшиво, как теперь».
В ноябре-декабре 1911 г. Бунин закончил на Капри повесть «Суходол», написал рассказы «Хорошая жизнь», «Сверчок» и «Ночной разговор». Писал Бунин очень быстро и тут же отправлял готовые тексты в петербургские журналы. Публикация бунинских рассказов вызвала в России неоднозначную реакцию: черносотенная критика писала, например, что изображение Буниным русской деревни – это «опачкивание народа, поэзия дурных запахов, миллионы блох и вшей, портянки и портянки…».
Под Новый, 1912 год Бунин прочел на новой горьковской вилле «Серафина» только что законченный рассказ «Веселый двор». Горький так описал этот вечер в письме Е. П. Пешковой:
«С восьми часов Бунин читал превосходно написанный рассказ о матери и сыне: мать умирает с голода, а сын ее, лентяй и бездельник, пьет, пьяный пляшет на ее могиле, а потом ложится под поезд, и ему отрезает ноги. Все это в высшей степени красиво сделано, но – производит угнетающее впечатление… Потом долго спорили о русском народе и судьбах его».
Сохранились воспоминания об этом вечере и жившей тогда на Капри Е. Викторовой:
«Пасмурный зимний день. Дует сырой, липкий ‹ветер› сирокко. Свирепо хлещет в окна дождь. В огромном кабинете Л. М. ‹Горького› мрачно, на всем лежит серый отсвет. Кажется холодно, хотя большой камин пылает жарким багровым пламенем. Окна затянуло паром от поданного в кабинет самовара. Повар Катальдо в белом фартуке бесшумно устраивает раскинутый у камина чайный стол. Публики набралось много… Все расположились чинно на диванах и стульях. Л. М. сел у камина в свое любимое деревянное кресло, а его место возле стола занял маленький, зеленовато-желтый, похожий на мумию И. А. Бунин… Бунин откашлялся и начал читать… И вот мы все перенеслись из дождливого дня на острове Капри в глухую русскую деревню, утопающую в знойных лучах июльского солнца… Когда Бунин прочел, как распорол бык живот старухе, у А. М. незаметно потекли слезы. Рассказ окончен. Мы все сидели подавленные. А. М. встал, подошел к маленькому Бунину и будто окутал его своей широкоплечей фигурой: „Иван Алексеевич! Ну и хорошо же!.. – восторженно проговорил Горький, обнимая Бунина. – Вот как нужно писать! – обратился он к нам. – Учитесь! Дайте прочту!“ Он еще раз перечитал яркие места».