— Что?! — вскричал он, и голос его был похож на рык. — Выпустить на волю мою мать, сместить Сулеймана, вновь призвать беглого изменника, проклявшего меня, и униженно выпрашивать прощения у этого чванливого итальянского церковника? Да пусть сгниют мои кости, да гореть мне веки вечные в адском пламени, если явлю я миру такую трусость! А ты, Эмигио! Неужели ты и впрямь советуешь мне так поступить?
Волны гнева поднимались в душе принца, но тут Эмигио повел рукой в сторону распахнутого окна и ответил:
— Ты слышишь глас народа. Знаешь ли ты какой-нибудь иной способ заставить его умолкнуть?
Афонсо Энрикес присел на край лоха и обхватил руками голову. Он потерпел полное поражение, он был разгромлен. И тем не менее…
Принц поднялся и хлопнул в ладоши, призывая камергера и пажей, чтобы те помогли ему одеться и вооружиться.
— Где квартирует легат? — спросил он Мониша.
— Кардинал покинул город, — отвечал рыцарь. — С первыми петухами он отправился в сторону Испании по дороге, что идет вдоль Мандего — так мне сообщила стража Речных ворот.
— Как случилось, что стража открыла их для него?
— Его полномочия, государь, и есть тот ключ, который открывает перед ним все двери в любое время дня и ночи. Стража не посмела схватить или задержать кардинала.
— Хм! — буркнул инфант. — Тогда мы отправимся в погоню.
Он торопливо оделся, пристегнул к доспехам свой громадный меч, и они пустились в путь.
Очутившись во дворе, он призвал к себе Санчо Нуньеса и полдюжины стражников, сел на боевого коня и поскакал бок о бок с Эмигио Монишем. Остальные следовали за ним чуть поодаль. Проехав по подъемному мосту, он оказался на открытом месте, заполненном галдящей толпой жителей опального города.
Завидев Афонсо, толпа разразилась громовым воплем. Жители молили своего правителя смилостивиться над ними и избавить от проклятия. Потом наступила тишина: народ ждал, что скажет принц, как утешит своих подданных.
Он натянул поводья и, встав на стремена, выпрямился в полный рост. Теперь это был не мальчик, но муж.
— Жители Коимбры! — обратился он к толпе. — Я отправляюсь в поход, чтобы добиться отмены отлучения от церкви, которому подвергся наш город. Вернусь я еще до захода солнца. До тех пор вы должны сохранять спокойствие.
Вновь послышался гвалт толпы, но теперь она восхваляла своего правителя как отца и защитника всех португальцев и призывала божественное благословение на его прекрасное чело.
Афонсо поехал вперед. По бокам скакали Мониш и Нуньес, а за ними — остальное блистательное воинство. Оставив позади город, кавалькада выбралась на дорогу, которой воспользовался легат, покидая Коимбру. Путь лежал вдоль реки.