Он ее не знал, но она, конечно, прекрасно знала Анатолия Серова, этого могучего орла испанской войны, легендарного Героя Советского Союза. Валентина забыла про все на свете. Свои неприятности в театре, мысли об актерской зависти, обидные сплетни — все вмиг ушло. Он был настолько большой, значительный, красивый, настолько сильный... Она больше ничего не хотела помнить. Он танцевал с ней, все нежнее нашептывая свои необычные словечки. Он рассказывал про Испанию, где его знали как республиканского летчика Матео Родригеса, про свои истребители, которые называл по-испански «чатос» — курносые, про немыслимые испытательные полеты. Он рассказывал и про то, как сам хотел быть когда-то артистом, и задавал сотни вопросов. Он сразу стал близким, но не так, как театральные мужчины. Никакой вязкой двусмысленности, никакой наглости.
О театре Валя говорила не очень охотно, все-таки затаенная обида не прошла, и недавний страшноватый процесс о защите достоинства оставил ноющую рану. Ее хотели исключить из комсомола! А теперь она в объятиях настоящего героя, ничуть не бутафорского, и его смелость настоящая, и шутки открытые, недвусмысленные. Хотя, без сомнения, он был немножко фат, ему нравилось говорить эффектно, образно, по-особому переживать сказанное. Валя сразу отметила редкую одаренность, артистичность его натуры.
Его мужская сила, которую он не в состоянии был сдержать с первых прикосновений, его простота, независимость.
Его свобода просто опьяняли Валентину. Кружилась голова. Они подходили к столу и садились ненадолго отдохнуть — вместе. Больше он ее от себя не отпускал ни на минуту.
Валя ощущала себя желанной. Его рассказы о небесных испытаниях проникали прямо в кровь, в самое сердце. В ней растворялись его солнце, звезды, облака. Она исчезала и становилась им равной в этих стальных руках. Он говорил ей тогда и о риске своих полетов, но подобные мысли в тот вечер казались Вале абсурдными. Она скорее мельком вспоминала о риске своей актерской стези. Зависть, сплетни — вот настоящий риск. А особенно опасны мерзкие процессы «к вопросу о нравственности». Правда, остался осадок безотчетной брезгливости: накануне она выступала на собрании в театре, разоблачая клеветников. Валентина, беспечная, но чуткая, женской интуицией угадывала мрачноватый оттенок происходящего; отбиваясь от обвинителей, наговорила лишнего. Как отзовется? Нехорошо...
Но какой мелкой, ничтожной представлялась теперь эта травля! Прежние тревоги унеслись. Испытательные полеты, военные подвиги, фантастическая техника, о которой ее друзья и понятия не имеют. Настоящий герой! И вот он. Валя почувствовала сразу, навсегда ее мужчина. Рядом с ним она избавится от обыденной, пустой суеты. Это были даже не мысли, а тот же пока неосознанный восторг от встречи, от обретения, которым она отвечала на его несдерживаемый восторг. Это была любовь с первого взгляда. Они поняли это оба. Толя сразу же решил, что Валя будет его женой. Но в тот вечер не сказал ничего.