Кто его знает, но скорее всего сыграло роль наше многолетнее знакомство, потому что именно к нему я позвонил первому, когда случилась эта история с Виктором Добротвором, и он сразу, без каких-либо отговорок, пожалуй, даже с явной радостью согласился встретиться. Ну, а уж разговор я запомнил на всю оставшуюся жизнь, это как пить дать.
— Сколько лет, сколько зим! — воскликнул он, выходя из-за стола, улыбаясь самой дружеской улыбкой, и поспешил мне навстречу по рубиново-красной ковровой дорожке своего просторного, с четырехметровой высоты потолком кабинета. Он блестяще смотрелся на фоне стеллажа во всю стену, уставленного кубками, вазами, памятными сувенирами, испещренных надписями на разных языках народов мира — крепкий, солидный, розовощеко-свежий — ни дать ни взять только что из сауны.
— Привет, Миколя, — по старой студенческой привычке обратился я, и легкая тень проскользнула по его приветливому лицу. — Без дела заходить не люблю, а по-дружески, кто его знает, как встретишь.
— Скажешь такое, Олег Иванович! — Он назвал меня по имени-отчеству? С чего бы это? И почему он знает мое отчество? Такое начало заставило насторожиться. — Мы ведь одним миром мазаны, — продолжал он. — Сколько лет выступали в одной команде, разве такое забывается? — Мы, я это знал доподлинно, вместе выступали не так уж часто — на первенстве города среди вузов раз в году да однажды, кажется, на Всесоюзной студенческой спартакиаде…
— Как говорится, что было…
— Нет, нет, мы должны всегда и во всем помогать друг другу, как там говорят на нашей Украине, — спилкуватыся! Ну, а как же иначе? — Он все еще излучал радушие. Обошел стол, водрузил себя в кресло, привычным начальственным жестом указав на стул за длинным столом для совещаний, примыкавшем к его полированному «аэродрому» с полудюжиной телефонных аппаратов слева. Я вспомнил, как однажды мой приятель-американец был поражен таким обилием телефонов и не мог взять в толк, каким это образом можно говорить сразу в несколько трубок. Ну, то их, американские, заботы…
— Как я понял по столь быстрому согласию на встречу, ты действительно помнишь старое… Спасибо. Как живешь-можешь в Москве?
— Белка в колесе, — охотно пожаловался он. — Слуга всех господ, да-да. Ведь у меня студенческий спорт — от Сахалина до Риги, прибавь еще выход в мир, сам знаешь, наши соревнования с каждым годом приобретают все больший размах и авторитет. Вот, кстати, Универсиада в Кобе — представительство, считай, не слабее Олимпиады в Лос-Анджелесе. Американцы, так те просто все пороги обили — интересовались, поедем ли мы в Кобе. Вишь, как наш бойкот ихних Игр обеспокоил, забегали, паршивцы!