— Моя поддержка? — спросил Линь Бао.
— Да, для того, что будет дальше.
Но Линь Бао все еще не знал, что будет дальше. Возможно, они могли бы удержать свои завоевания вокруг Тайбэя и вести переговоры с американцами. Разрушение Чжаньцзяна стало бы ценой, которую они заплатили бы за аннексию Тайваня. Он сказал об этом министру Чану Цзиньтао, напомнив ему, что их первоначальный план был основан на стратегии деэскалации, а также на мудрости Сунь-цзы о подчинении врага без боя.
Один из охранников в темном костюме постучал по стеклу костяшкой среднего пальца. Он указал на свои часы. Это было время.
Министр Чан встал, одергивая мундир, который задрался на его мягком животе. Со всем достоинством, на которое он был способен, он поднял палец к нетерпеливому члену своей охраны, настаивая, чтобы тот подождал еще немного. Затем он повернулся к Линь Бао и положил руку ему на плечо. — Да, мы все знаем этот старый отрывок из Сунь-цзы. Он был мастером асимметричной войны, умел побеждать врага, не давая сражения. Но он также говорит нам: ”На трудной местности продвигайтесь вперед; на окруженной местности разрабатывайте стратагемы… "
Охранник распахнул дверь, прерывая их.
Глаза министра Чана сверкнули в том направлении, но затем он решительно устремил их на Линь Бао. — И на земле смерти сражайся.
Министр Чан исчез так же невероятно, как и появился.
02:38 01 июля 2034 года (GMT+8)
Южно — Китайское море
От носового обтекателя назад его глаза пробежали по линии фюзеляжа. Он нырнул под расширяющиеся крылья и, пригнувшись, подошел к каждому из их концов, касаясь их передней кромки подушечками четырех пальцев, проверяя, нет ли вмятин, ослабленного сцепления, каких-либо нарушений в их аэродинамике. Он направился обратно к темному, зияющему выхлопу двух двигателей. Он засовывал голову в каждую форсажную камеру, глубоко вдыхал и закрывал глаза. Боже, как он любил этот запах: авиационного топлива. Затем одним прыжком, как домашняя кошка, занимающая свое место на любимом подоконнике, он вскарабкался на спину Хорнета. Ведж прошел вперед к открытой кабине и сел внутрь. Он положил одну руку на инертный дроссель, другую — на рычаг, откинулся на подголовник и закрыл глаза.
Была середина ночи, и ангарная палуба была пуста. Ведж прибыл на "Энтерпрайз" всего несколько часов назад, после короткой остановки в Йокосуке. Во время полета он наблюдал, как солнце садилось с особым блеском на западе, в направлении Чжаньцзяна. Это был самый красный цвет, который он когда—либо видел — красный, как рана. Он не мог придумать другого способа описать это, свой первый проблеск радиоактивных осадков. Хотя в ходе удара была использована только тактическая ядерная бомба, это была значительная эскалация, и вероятность стратегической атаки возрастала. Индейцы поднимали шум о попытках договориться о каком-то прекращении огня, но это ни к чему не привело. Ведж едва ли считал себя стратегом, но он знал достаточно, чтобы понимать, что единственный просчет с любой стороны может привести к тому, что вся эта война станет ядерной — это означало большие проблемы, конец света.