Пока Линь Бао складывал свои немногочисленные пожитки в бесформенный мешок, его мысли начали блуждать. Несмотря на очевидное недовольство Чжао Лэцзи министром Чангом, он и Постоянный комитет Политбюро согласились с оценкой ситуации Чангом. Американская блокада у их побережья была неприемлема. Контрудар был единственным вариантом. Но какую форму примет этот контрудар? Линь Бао понимал, что от него потребуется иметь мнение по этому вопросу, как он советовал Чжао Лэцзи. И, как и министр Чан Кайши, он будет привлечен к ответственности за это мнение, если оно окажется неверным. Эта мысль выбила Линь Бао из колеи. Скоро он будет в Пекине и, возможно, разыщет министра Чана. Возможно, его старый босс мог бы спокойно посоветовать ему, даже если бы он попал в немилость к Постоянному комитету Политбюро и Чжао Лэцзи. Возможно, Чианг мог бы помочь ему сориентироваться в его новой роли среди этих могущественных и опасных людей.
Стук в дверь прервал эти мысли.
На пороге стоял молодой камердинер. — Это химчистка, которую я приготовила для твоей комнаты.
Линь Бао поблагодарил его и взял вешалки, обтянутые прозрачным пластиком. Он положил их на кровать рядом со своей сумкой. Когда он сорвал пластик, то заметил, что первая униформа казалась на размер больше, чем та, что была на нем. В животе она была шире. Рукава доходили почти до подола куртки. Когда он прочитал вышитую именную ленту, пришитую над нагрудным карманом, она не была его собственной, но, тем не менее, была знакомой.
Там было написано: "Чианг".
"Какое совпадение", — подумал Линь Бао, но подумал он об этом лишь на мгновение. Он вдруг почувствовал себя совершенно одиноким. У него не будет своего старого босса, к которому он мог бы обратиться за советом, когда вернется в Пекин. То, что он и министр Чан остановились в одной комнате, не было совпадением. Не было ошибкой и то, что форма министра Чана была оставлена здесь.
13:03 17 июля 2034 года (GMT+5:30)
Нью — Дели
По любым объективным меркам Фаршад был свидетелем впечатляющего успеха. Его российские военно-морские коллеги в течение двух недель поддержали сухопутную кампанию, захватив несколько сотен квадратных миль, выполнив тем самым стратегический императив нескольких поколений: Россия теперь имела прямой сухопутный доступ к своим портам на Балтике. Атрофированные органы международного управления и альянса, Организация Объединенных Наций и НАТО, осудили эту “агрессию”, но Фаршад подозревал, что между их заявлениями сквозило неохотное уважение. Десятилетия просчетов в Вашингтоне и Пекине посеяли раздор в мировом порядке; все, что сделали русские, — это пожали плоды. То, что другие страны, а именно страна Фаршада, попытаются собрать подобный урожай в других регионах, казалось неудивительным. Столь же неудивительно было и то, что его соотечественники все испортили.