Разумеется, Унгар видел, как он приходит на студию и уходит. И, разумеется, Унгар стал часто заходить в звукорежиссёрскую. Он становился так, чтобы не мешать школьникам из технической группы, и слушал репетиции и радиопередачи. Делал вид, что слушал. Его глаза, словно два голубых цветка, непрерывно смотрели на Джуита. Когда Джуит замечал его пристальный взгляд, Унгар не отворачивался. Он улыбался. Джуит не знал, как себя вести, и глупо улыбался в ответ. Однажды вечером после передачи пошел сильный дождь. Унгар приехал на машине и предложил развезти по домам тех школьников, которые пришли пешком. В сером «плимуте», куда втиснулось пятеро молодых людей, стоял запах промокших шерстяных свитеров. Дважды Унгар проезжал по Деодар-стрит, однако Джуит каким-то образом остался с ним один на один в машине. Унгар всё говорил и делал так, как и ожидал Джуит, который неделями глупо уверял себя в том, что тот не станет ни говорить, ни делать ничего подобного. Он был в тупике. Он не знал, как быть. Он ведь не думал о том, как будет себя вести, а только волновался по этому поводу. Однако надо было что-нибудь делать. Он отвёл от себя руку Унгара и спросил:
— А как же моя сестра?
— Ты начал эту игру первым, — сказал Унгар. С ветвей, которые скрывали свет уличных фонарей, на машину стекали капли дождя. — Не притворяйся. Ты такой же, как и я. Ты ждал этого. Я знаю.
— Нет. — У Джуита перехватило дыхание. Он снова отвёл от себя его руку. — Я не такой, как ты. Я не голубой.
Он не мог смотреть на Унгара. Он смотрел на дождь, который ручьями стекал по лобовому стеклу машины. С чувством горечи и стыда он понимал, что лжёт. Его собственный голос казался ему плачем ребёнка, увидевшего в темноте не приснившийся, а настоящий ночной кошмар, который стоит во весь рост у изголовья его кровати. Он уверял себя, что мастурбировать вместе с Ричи Коуэном — нагишом в комнате Ричи или на тех каньонах, куда они вдвоём выбирались в поход — обычная мальчишеская шалость. Этим занимаются все ребята. Ради веселья или удовольствия. Правда, он знал, что далеко не все занимаются этим друг перед другом. На самом деле, с уверенностью он мог сказать так только про себя и Ричи. Каким был Ричи — осталось тайной Ричи, этого Джуит не знал. Но Джуит знает, какой он сам. Он просто не хочет смотреть правде в глаза, а это и есть ложь. Конечно, с Джонном Ле Клером, с Унгаром всё было по-другому. Они были взрослые мужчины. И в этом было что-то мерзкое. Его тошнило от этого.
— Так как же моя сестра? — повторил он снова и взялся дрожащей рукой за дверную ручку.