Она гасит окурок. Она курит сигареты без фильтра. Короткие, на старый манер. В ту же секунду во рту у неё появляется новая. Струйка дыма поднимается вверх, и Рита слегка прищуривает глаз.
— Ты не в восторге ни от погоды, ни от картины. Ты бы хотел, чтобы съёмки закончились поскорее.
— Если они хотят, чтобы кино было убогим, это их дело. Я не хочу быть убогим.
— Поэтому ты о ней так заботишься, — говорит Рита.
Конечно, она просто дразнит его. Она знает его лучше.
— Я хочу бросить играть и зарабатывать на жизнь более честным трудом. — Он берёт восьмёрку и кладёт десятку. — В моём городе продаётся пекарня. Я хочу купить её. Я неплохо пеку.
— Я помню, — говорит она. — Благодаря этому, тебе удавалось вернуться ко мне, когда я швыряла в тебя стульями, убегала, хлопала дверью и говорила, что больше никогда не вернусь. Когда я возвращалась, дома пахло свежим хлебом, который ты пёк. Прекрасный запах.
Она выложила на стол свои карты с победным жестом.
— Джин! — говорит Джуит, глядя на аккуратную комбинацию карт маленького достоинства, вздыхает и наклоняется, чтобы смешать все карты.
Она говорит:
— Но просыпаться каждый день в два ночи и печь хлеб для всего города — это совсем другое дело. Актёры в два ночи только ложатся спать.
Она говорит не про кино. Конечно, она имеет в виду театр.
— Как давно ты играешь, Оливер?
Она знает, но он всё равно отвечает.
— С шести лет, — он тасует карты, — шестилетки так часто ошибаются.
Он подносит колоду ей, она снимает шапку и возвращает ему. Он начинает раздавать.
— Прошло полвека, прежде чем я понял это.
— Оливер, прошу тебя, только без переломных моментов посреди жизни.
Она берёт свои карты.
— Ты что, неудачник?
Она разворачивает карты веером и сортирует их, сверкая красным маникюром.
— Ты прожил жизнь зря?
— Пока ещё не всю, — говорит он. — Пусть даже мне осталось несколько лет, я всё равно хотел бы начать заниматься тем, что мне по душе.
Он рассортировал свои карты.
— Когда я увидел в окне Пфеффера табличку «Продаётся», я понял — вот, что мне всегда было нужно.
Он протягивает руку, чтобы подлить из бутылки себе и ей.
— Настоящая работа, которая приносит удовлетворение. И с которой я смог бы справиться.
— Если бы ты плохо играл, — она берёт одну карту и избавляется от другой, — тебе пришлось бы последние сорок лет быть пекарем, хотел бы ты этого или нет. Если ты плохо играешь, ты не выдерживаешь. Но ты ведь выдержал, дорогой.
— Мне хотелось чего-то другого, получше.
— Хочешь сказать, ты мечтал стать Лоренсом Оливье?
— Я не хотел быть второсортным. — Джуит берёт даму и выкладывает валета. — Тебе это незнакомо, потому что ты хорошо играешь. Не важно, что они не дают тебе роли вообще или дают, но Бог знает что — ты хорошо играешь, ты знаешь об этом и чувствуешь удовлетворение. И ты знаешь, что каждый мало-мальски толковый человек — близок он нашему бизнесу или нет — тоже об этом знает.