— А что если его жена дома? — молвила она слабым голосом. Джуит качает головой.
— В отличие от Долана, она работает.
— Почему бы мне не подождать в машине? — Мэвис отворачивается и наклоняется к двери машины.
— Я хочу, чтобы вы посмотрели на лицо Долана.
Она оглядывает улицу.
— Его машины здесь нет. — Она делает несколько шагов по обочине. На ней толстый слой сухих листьев перечного дерева. Листья свернулись в трубочки. Они хрустят под красивыми туфлями Мэвис. Она заглядывает за дом. — Гаража я не вижу.
— Кто-нибудь там обязательно будет, — говорит Джуит. — Хэйкоки — народ многочисленный. Сделайте одолжение. Я думаю, вам следует знать о Долане больше, чем то, что с ним вы много смеётесь и что он очень хорош в постели.
Он направляется вперёд по треснувшим цементным плиткам. Трава, которая проросла через трещины, так высока, что тропинка едва видна. Входная дверь на крыльце блестит лаковым покрытием, которое растрескалось и напоминает чешую. Сбоку от двери звонок. Он нажимает кнопку, но никакого звука внутри не слышит. Он слышит музыку.
— И что он вор, — добавляет он, чувствуя, как она стоит в двух шагах позади у ступенек с явной неохотой входить и нервничает.
Он стучит в дверь. Музыка звучит громко. Собака, которая обыкновенно лает на всех и вся, не залаяла. Джуит поворачивает дверную ручку, открывает дверь и заглядывает внутрь.
Вся мебель стоит у стен. Если здесь когда-нибудь и был коврик, то сейчас он отсутствовал. Пол покрывают прямоугольные виниловые пластины. На тронутой ржавчиной металлической подставке стоит телевизор, который оклеен местами отслоившейся и поцарапанной плёнкой под дерево. По телевизору идёт пугающе красивый цветной фильм. Джуит знает, что это за фильм. «Нижинский». В сегодняшней программе этого фильма нет. Если бы сегодня он шёл, Джуит плюнул бы и на «Куин Мэри Тур», и на Мэвис Маквиртер с её перстнем, потому остался бы дома, чтобы его посмотреть. На полке под телевизором он видит ящик, в котором узнаёт видеомагнитофон из рекламного ролика. Всё это он успел охватить взглядом одномоментно.
Но не в этом главная достопримечательность. Вместе с танцором на экране посреди комнаты танцует шестнадцатилетний мальчик. Его абсолютно голое тело покрывает лишь скользкая плёночка пота. Его загар, губы и профиль такие же, как у Билла. Ни тени дурного настроения, но та же дурацкая потливость и тот же здоровый юмор, которые были у Билла десять лет назад. Волосы до плеч, длинные густые ресницы и пустые глаза, устремлённые в никуда. Как у экспонатов на полках в чучельной лавке. Мальчик ростом повыше Билла, но высоким его не назовёшь. Он движется с такой грацией, которая Биллу и не снилась. Дверь открыта, и музыка звучит просто оглушительно.