– Вы идете со мной? Тогда это вообще сказка! Я бы одна стеснялась.
– Конечно, иду. Я не видела импрессионистов со времен Музея нового западного искусства, его закрыли вскоре после войны. Нас будет трое. Я пригласила еще одного респондента. Он завтра тоже свободен, у него «академический» день. Антон Маркович Клобуков – знаменитый анестезиолог, член-корреспондент. Такой настоящий старорежимный интеллигент.
Тину не удивило, что среди знакомых Марии Кондратьевны есть академик. Круг ее связей был обширен и совершенно непредсказуем.
Вечер Тина провела в предвкушении. Утром всё же съездила на Ленинский, в редакцию, потому что обещала, но снимать вопросы по рукописи не стала. Объяснила заведующему, какое у нее сегодня событие, и Аркадий Брониславович сказал: «Конечно-конечно, идите, счастливица. Потом изобразите нам «Завтрак на траве» и матиссовские танцы». Анну Львовну, когда-то до революции бывавшую еще в частных галереях Морозова и Щукина, эта реплика очень развеселила, но в чем состояла шутка, Тина не поняла.
К служебному входу в музей она явилась за пять минут до назначенного времени. Марии Кондратьевны еще не было, но стоял пожилой мужчина в шляпе, солидном пальто и круглых старомодных очках, то ли суровый, то ли чем-то расстроенный. Они вопросительно посмотрели друг на друга.
– Вы Юстина… простите, не знаю отчества? – нерешительно спросил мужчина и очень понравился Тине своей неуверенностью, редкой у людей, добившихся положения.
– Да. А вы Антон Маркович?
Он слегка поклонился, церемонно приподнял головной убор, поглядел на нее с опаской и отвел глаза. Да он меня стесняется, поняла Тина. Какой славный! И чем-то на папу похож.
– Я так волнуюсь, – сказала она как можно мягче и приветливей. – Знаете, я редко хожу в картинные галереи, потому что живопись – не вся, конечно, а некоторые картины – очень сильно на меня действует. Не сюжетами, а, не знаю, внутренней мощью, сочетанием цветов. Я читала, что французские импрессионисты не имеют себе равных по части колористики.
– М-да, – промямлил Каблуков – нет, кажется, Клобуков. – Колористика, да… Собственно, дело в том, что Мария Кондратьевна не придет. Она мне позвонила, а у вас, насколько я понял, телефона нет. Ей с утра нездоровится, простыла. Говорит, ничего страшного, но лучше на улицу не выходить. Так что мы будем вдвоем.
– Я ее потом обязательно проведаю.
Он переминался с ноги на ногу, какой-то трогательно беззащитный. Нужно было брать инициативу, а то они так и будут тут топтаться. Обычно, встречаясь с новыми людьми, Тина испытывала неловкость и смущение, но сейчас ей хотелось только, чтобы деликатный и, видимо, не очень приспособленный к жизни академик перестал ее сторожиться.