– Где? – вздрогнул Санин.
– Это город в Силезии. Рэм останавливался там по пути на фронт. Филипп Панкратович занимался какой-то фильтрацией. Не знаю, что это значит. Проверкой пленных, освобожденных в немецких лагерях, кажется.
Санин на миг зажмурился.
Отчетливо, будто въявь, увидел коридор, по которому его, плюющего кровью, волокут из допросной. Кожаную дверь. Табличку: «Подполковник Ф.П.Бляхин».
– Что с вами?
– …Ничего. Знаете, мне все равно сейчас делать нечего. Давайте я вас провожу, расскажу, как жилось в лагере. Встретитесь с вашим другом – пригодится. Вы в какую сторону?
– На Кировскую.
– Ну, это мне вообще по дороге.
Потом поехал проведать Самурая. Тот торчал на «НП», во дворе дома 16, под детской горкой. Нахохленный, замотанный в шарф, в шапке с опущенными ушами. Было не шибко холодно, но доходяга всегда мерз.
– Ну что? – спросил Санин.
– Всё то же, …, – матерно выругался напарник. – Как у него, кобеля, только здоровья хватает.
По жребию следующим «сталинским лауреатом» (термин, придуманный Самураем) оказался Игнат Иванович Лесных, в конце тридцатых лютовавший в Лефортове. Проведенная разведка установила, что он давно демобилизовался, теперь работает начальником отдела кадров на киностудии.
В отличие от спившегося Щупа, у Лесныха всё в жизни было отлично и даже блестяще. Одевался он франтом, разъезжал на то ли личной, то ли казенной «победе» и жил в красивом новом доме министерства культуры.
Сначала казалось, что дело плевое. «Лауреат» обитал в отдельной квартире один. Позвонить вечером – как те когда-то звонили: «Вам телеграмма». Санин вырубит, свяжет, сунет в рот кляп. Самурай исполнит приговор. Приготовили два матерчатых колпака с дырками для глаз, стали во дворе ждать, когда осужденный вернется домой. И началась морока хуже, чем в Лобне.
Выяснилось, что скотина Лесных активно пользуется служебным положением. На киностудии, вероятно, было много красивых женщин, заинтересованных в хороших отношениях с кадровиком. Каждый вечер хренов ромео привозил домой очередную бабу, одна фактурней другой. И оставались они до утра. За время наблюдения в квартире побывали уже четыре любовницы. Ни единого раза любвеобильный жилец не ночевал в одиночестве.
Рано или поздно это все же должно было случиться. Поэтому условились так. Самурай с вечера выдвигался на «НП» и ждал. Санин, чтобы попусту не терять время, занимался разработкой следующего кандидата. Напарник для этого непростого дела не годился – был недостаточно ловок и быстро выбивался из сил.
– …твою мать! – покрутил головой Шомберг. – Восемь дней псу под хвост. Зато я теперь точно решил, какое ему будет наказание. Думал ограничиться «яичницей» – как он, сука, делал. Но нет, этого ему мало. Я его вчистую выхолощу. Он у меня отскачется, жеребец. Пускай мерином побегает, останется без главного смысла жизни.