Проснувшись, Брак наскоро умылся и напился. Воду надо было срочно менять, да и осталось ее не так много. Кое-как пригладил волосы. Слегка пополнил зловонный бачок с кормом для двигателя. Натянул мешковатые серые штаны, бывшие когда-то давно черными. Закрепил ногу. После вчерашних злоключений на культе красовался здоровенный синяк, но в целом было терпимо. Нашел самую свежую майку, накинул на плечи куртку. Распихал по карманам мелочевку. Тихо, чтобы не разбудить Джуса, извлек из тайника под панелью сумку.
Утро встретило прохладой. Высыпавшая за ночь роса причудливым образом исказила вид плато, добавила матово-черному камню глубины и прозрачности. В лучах восходящего солнца, Стеклянная Плешь наконец оправдывала свое название, двоила и троила в отражениях, рассыпала бесчисленные блики. Ветер дул со стороны океана несильно, но постоянно, принося с собой едва уловимый запах эйра.
Неспешно обходя по кругу трак в поисках залетных гразгов, Брак внимательно оглядывал форт. За ночь почти ничего не изменилось, разве что в центре добавились два припозднившихся гигатрака, да кольцо машин вокруг Схода, наконец, замкнулось. Не так плотно, как на обычных стоянках, между машинами виднеются широкие просветы. Зато куда как более внушительно. Да и кто рискнет сунуться к Гиенам здесь, на их земле?
Шутка ли, все восемь семей в сборе. Одних траков больше сотни, девять гигатраков, шарг и скиммеров вообще не сосчитать. Внутри форта столько места, что можно разместить маленький городок. Да это и есть городок, людей в клане около двух тысяч, и почти все они сейчас здесь. Если взглянуть на форт с высоты полета флира, он напоминает круглый ягодный пирог, какие пекут по праздникам на северных землях. Снаружи, подобно бортикам сдобного теста, замыкается кольцо машин. Внутри гладкая блестящая поверхность черничного варенья, а в самом центре возвышается пирамидка ягод. Роль ягод исполняют гигатраки. И все это великолепие неровно поделено на восемь кусков, каждый из которых занимает одна из семей. Одни куски побольше, как у Чернолапых, другие поменьше. У Котобоев был поменьше.
Сейчас весь этот огромный форт медленно оживает, начинает суетиться. Как если бы настоящий пирог кинули в степной муравейник. Высыпают из своих норок рассерженные мураши-воины, стремясь покарать обидчика. Как посмел он нарушить покой семьи? Догнать! Окружить! Вонзить крючковатые жвалы, пронзить острым жалом на брюшке, впрыскивая яд! Нарушитель будет повержен! Но вскоре ярость муравьиного царства исчезает бесследно, растворяется при виде огромного лакомого куска сдобы. И вот уже воины неторопливо, с ленцой, разбредаются, а из бесчисленных норок рекой льются маленькие работяги. Карабкаются на исполинские бортики, вязнут в варенье, барахтаются, суетятся, но упорно продолжают по крупинке разбирать лакомство. Пройдет не так много времени, и от пирога мало что останется. Последние кусочки, настолько черствые, что не поддаются жвалам, растащат по норкам совместными усилиями. Где-то расширят, где-то пробьют новые проходы, но заберут все. Последними, как положено, уйдут воины. Пятясь, протиснутся в норки, заткнут бесчисленные выходы собственными бронированными головами. И все. Ни муравейника, ни пирога. Лишь едва заметно посверкивают у самой земли крохотные бусинки внимательных черных глазок.