Нет, он не бросился насиловать симпатичную бабенку, чудо невозможно изнасиловать. Он пал на колени, заплакал и принялся молиться и целовать Абхилаше ноги. А ей так жалко его стало… даже себя, когда в юности сочиняла песенки о несчастной любви, так жалко не было. “Боже мой, – подумала, – бедный мальчик, всю жизнь убивается за гроши, мучается с женой-крокодилом… необразованный, тупой, темный, зверь почти что… Однако там, за внешней оболочкой, за страшным лицом и озлобленными настороженными глазами, там у него душа живет, а в ней мечется тоска по красоте и нежности, никогда им не испытанной… но все равно есть эта тоска в нем, и во всех есть. Потому что Бог заложил ее в каждого”. Отказать в ласке существу с такой тоской и жаждой красоты, не полюбить его хотя бы ненадолго было бы преступлением перед кармой. И она полюбила, на одну только ночь полюбила крестьянина Абдулу. Не потому, что за карму испугалась, просто не смогла поступить иначе.
Интересная тогда ночь получилась. Каждому из них она дала свое. У Абхилаши это был первый за восемь лет секс. Изнасилование в пальмовой роще не считалось – сбежав из собственного тела и наблюдая за происходящим ужасом со стороны, она ничего кроме омерзения не чувствовала. А в этот раз почувствовала… Она полностью излечилась от садистских закидонов юности. Секс, да и вообще отношения между людьми – это ведь про “отдавать” и “отдаваться”, поняла вдруг она. А раньше лишь брала и отнимала. От глупости и страха в основном… Еще Абхилаша поняла, что не одного Абдулу полюбила этой ночью, а всех людей. Если в таком тоска по красоте живет, значит, во всех она есть, даже в людоедах. Просто они не понимают, им объяснить нужно, спасти…
Абдула тоже понял одну вещь, самую, наверное, для него главную. Красота существует, а значит, существует и надежда. Он видел красоту собственными глазами, он касался ее скрюченными от тяжелой работы пальцами. И красота его полюбила. Его, последнего человека на земле, униженного, бедного и ничтожного. Это означало, что не только красота существует, но и Бог, и Справедливость, и еще сотни великих, но сомнительных вещей, в которые он уже давно перестал верить. Утром он объявил Абхилаше, что она станет его первой, главной и любимой женой, а прежнюю свою жену он прогонит или даже, еще лучше, сделает рабыней своей новой хозяйки.
Наречие, на котором говорил Абдула, Абхилаша понимала плохо, но смысл его слов уловила. Осознав, что произошло, она не на шутку испугалась, обозвала себя трижды дурой и принялась, корча отвратительные рожи, протестующе мычать. Мол, отстань, что это ты выдумал? Я всего лишь безумная немая калека… Абдулу это совсем не смутило.