Масуд напился чаю, съел еще одну домашнюю лепешку и крепко уснул. Утречком зашел в районный отдел, к просвещенцам, представился, выслушал их предупреждения и покатил дальше.
В Ходжикент он прибыл в самом конце дня. Иной раз дорога становилась такой крутой, что двигался пешком, ведя велосипед рядом с собой. Этот «аэроплан» не летал. Масуд шагал, ступая тяжело и упрямо и обдумывая разные вероятности, которые только мог предположить при своем появлении в этом далеком, оказывается, кишлаке. Например, входит во двор школы, а там уже ждут его убийцы Абдуллы и Абида… Это самое простое — у него есть наган, а у ребят не было. Раз самое простое, вряд ли так будет, но на всякий случай он нащупал наган в кармане. Ночью будет класть его под подушку, понятная вещь. Днем носить с собой. Всегда. Возникали и другие варианты нападения на него, но наган выручал…
На каком-то, самом крутом склоне Масуд остановился и задумался — с кем он сразу встретится в байском поместье? Сына, говорят, нет, а дочка там, Дильдор. Запало имя в память, когда отец рассказывал. Она сразу представилась ему толстощекой, жирные складки под подбородком, отвислый, ненасытный живот. В кишлаках таких называли сдобными. Как же! Мать откормила ее лепешками, пирожками, сладостями. Чем еще могла тешиться байская дочка? И чем могла свою дочку побаловать вволю ее мать, первая жена бая, как ее? Ведь отец тоже называл имя. Фатима… да, Фатима-биби.
Вот эта самая Дильдор входит во двор лупоглазая, а он — ни слова. Он резок и неразговорчив. Это теперь не ваш двор, бывшая молодая госпожа, а школьный. Так решил бедный кишлачный люд, а я его представитель, и друг, и работник. Я не баю прибыл сюда служить, а кишлачной бедноте, которая потянулась к знаниям. Все это будет написано в его глазах. Ни слова. Молчаливый поворот от ворот.
А почему это она входит во двор? Ну, это так… Когда-нибудь он неизбежно повстречается и по-хозяйски поведет себя с отпрысками бывшего бая, будь то дочь или сын. Вот его имя выскочило из головы напрочь. Надо будет спросить у председателя сельсовета.
Но сельсовет встретил его замком. Сторож сказал, что председатель — Исак Укталов, по прозвищу Исак-аксакал — уехал в соседний кишлак поговорить насчет каких-то важных дел. Вряд ли он сегодня вернется, хотя и рано уехал.
— А где чайхана?
Сторож махнул рукой вниз, в сторону гузара.
Масуд остановился у чайханы, в центре кишлака, сел на пыльную траву у моста через быструю, какую-то сумасшедшую реку, и показалось — больше не встанет. Не хватит сил. Прислонил «аэроплан» к прибрежной иве, а сам посидел на этой траве без движения, потом спустился к воде, которая бурным потоком вылетала из-под моста, умылся и досыта наглотался ее, живительной и холодной. Сводило зубы от этой воды. В ней чувствовалась близость горных ледников.