Оказалось, что и вообще-то пролетело несколько коротких минут с того момента, как Нормат взмахнул сапогом. Удар угодил Трошину, не успевшему до конца выпрямиться, в темя, лишил сознания, а Нормат сшиб кулаком оконный запор, распахнул створки и почти прыжком, со скамейки, выбрался на улицу. Но тут на него навалился часовой, поставленный Батыровым снаружи, а следом и сам Батыров. У двоих хватило силы скрутить руки Нормату. Они и ввели его к Трошину, в кабинет…
Увидев сапог Нормата на полу, у стола, Батыров оставил Нормата и рванулся вперед:
— Алексей, ну что? Живой?
— Все в порядке.
— Увести его? Отдохнешь?
— Наоборот, — ответил Трошин, окончательно приходя в себя. — Теперь и поговорим. Ведите его вниз.
По дороге еще раз упрекнул себя за непростительную беспечность. Она была позорной, сколько ни оправдывайся тем, что всегда, когда дело сталкивало его с простым человеком, как этот сын революционного бойца Халмата, ничто не могло истребить в нем веры в общий язык, в пусть крошечную, но все же возможность вернуть своего в свой лагерь. Эта вера, наверно, была детской, но все же была. Вот приедет в Ташкент а поговорит с Махсудовым, что надо гнать его из ЧК, то есть из ГПУ, на железную дорогу. Да и там нельзя доверять ответственной работы, тем более что на машиниста он выучиться опоздал, молодежи уже подросло вон сколько — не сосчитаешь, а его куда? Шпалы подметать!
«Наша марка» лежала в подвальной комнате на столе с обклейкой, разрезанной ногтем. И уже вынутая папироска валялась в сторонке. Он сунул ее в рот, зажег спичку и проглотил горький дым.
Нормату тоже захотелось курить, но теперь обращаться с просьбой к этому человеку бесполезно. Лучше откинуться назад, прислониться к стене холодным затылком и вспомнить… Никогда и никому не понять, что связало Нормата с Нарходжабаем неразрывно, до самой смерти, которая, похоже, уже недалека.
Еще мальчишкой — то из-за дерева, то из-за угла дома, то из-за дувала — следил он за байской дочкой Дильдор. Тонкая, как хворостинка, девочка стала девушкой, стройной и большеглазой, и его мальчишеское чувство тоже выросло и окрепло. Может быть, сама Дильдор и не догадывалась, привыкнув ко всеобщему почитанию, но бай узнал, увидел. И пообещал Нормату сделать его зятем.
По старым законам бай не очень-то должен был расспрашивать Дильдор о ее отношении к работнику, поэтому старые законы устраивали Нормата. А теперь… Да и теперь! На кого ему оставалось надеяться, от кого ждать помощи, ждать спасения? Если оно и могло откуда-то прийти, так только от бая. И еще, конечно, от Шерходжи, который… Чего это следователь так допытывался о Шерходже? Не дурак, видно. Молчать. Молчать, сколько бы еще ни приставали!