– Что правда, то правда. – Я взглянул на жуткие «охотничьи» часы на каминной полке и попросил меня извинить. Пора было откланяться.
Гейнор применил весь свой шарм, чтобы загладить ситуацию, когда понял, что оскорбил меня, но его замечание обидело меня не больше, чем весь этот разговор с ним и Клостергеймом. Подобной грубости в нем я раньше не замечал. Что ж, с волками жить, по-волчьи выть. Именно так он и собирался выживать.
– Но мы же еще не закончили дела, – сказал Клостергейм.
Гейнор отвернулся к огню.
– Дела? Так вы приехали по делу? – я притворился, что удивлен.
Гейнор ответил тихо, даже не взглянув на меня:
– Берлин принял решение. О германских реликвиях.
– Берлин? То есть Гитлер и компания?
– Подобные вещи их завораживают, кузен.
– Они символизируют могущество древней Германии, – резко произнес Клостергейм. – Представляют все то, что утратила германская аристократия, – живую кровь отважного, воинственного народа.
– И зачем вам понадобился мой меч?
– Чтобы лучше его сохранить, кузен, – ввернул Гейнор прежде, чем Клостергейм успел ответить. – Чтобы его не похитили большевики, например. Или он не пострадал каким-нибудь другим образом. Уверен, ты согласишься: этот клинок – сокровище нации. Конечно же, во всех экспозициях укажут твое имя. И наверняка будет предусмотрена финансовая компенсация.
– В любом случае, о так называемом Граале мне ничего не известно. А что произойдет, если я вдруг откажусь отдать вам меч?
– Ты станешь врагом государства. – Гейнор упрямо разглядывал свои начищенные до блеска сапоги. – А значит, и врагом партии и всего, за что она борется.
– Врагом партии? – задумчиво произнес я. – Только глупец может надеяться выжить, бросая вызов Гитлеру.
– Именно так, кузен.
– Что ж, – сказал я, выходя из кабинета, – глупцы в семье фон Беков – большая редкость. Пора спать, завтра поговорим.
– Уверен, что и сны тебе приснятся соответствующие, – таинственно произнес Гейнор.
Клостергейм высказался прямо:
– Современная Германия оставила все сантименты в прошлом, мы создаем новые традиции, граф. Вам меч принадлежит не больше, чем мне. Это достояние Германии, символ древней силы и доблести. Символ нашей крови. Вы же не станете предавать свою кровь.
Я смотрел на стоявших передо мной горца, жертву инцеста и арийца со славянскими корнями. А затем взглянул на свою белую руку с бледными ногтями и темноватыми венами.
– Наша кровь? Моя кровь… Кто вообще придумал этот миф насчет крови?
– Мифы – это древние истины, рассказанные в виде истории, – наставительно произнес Клостергейм. – В этом и заключается секрет успеха Вагнера.