Дурные предчувствия и как итог нелепые слухи не давали покоя не только нам, но и стране. Уже 21 сентября Лысенко предложил сделать заявление, в котором от имени административного совета компания свидетельствовала безоговорочную верность президенту и его курсу. Меня в этот момент в компании не было. Я срочно возвращался из Вены в Москву. В 15 часов по московскому времени совершил посадку.
Заявление срочно переправили в Кремль. Последовал ответный звонок пресс-секретаря президента Вячеслава Костикова. Он похвалил за оперативность и добавил: «Теперь у вас все о’кей».
Не скрою, что подобные шаги не в моём стиле. Компания, которая столько сделала для защиты демократии и самого президента, должна сохранять самоуважение и профессиональное достоинство. Я отсутствовал всего один день, но по телефонному разговору с вице-премьером Шумейко понял, как далеко продвинулись мои оппоненты как за пределами, так и внутри компании. Непонятно точно, по какому поводу я выразил сомнения, и тогда Шумейко с вызовом ответил мне: «В отличии от вас Лысенко не сомневается».
Потом было моё возвращение в Москву, и 22 сентября я уже утром присутствовал в компании, а в 17 часов собрал руководство для предваряющего, а может быть, итогового разговора. Он получился жёстким, а иначе и быть не могло. Я зачитал текст заявления, принятого на заседании административного совета, в котором «компания свидетельствовала о своей безоговорочной верности президентскому курсу». Идею заявления я одобрил.
Отношения между президентом и парламентом достигли точки высшего напряжения. Президент нуждался в поддержке.
Но текст, слова должны были быть другими – не заискивающими, а волевыми, всё дело в словах. Не что сказано, а как сказано. Запомнился ответный монолог Лысенко, точнее, его первая фраза: «Я не берусь учить президента, как это делают некоторые, но как человек законопослушный, я принял указ президента и поддержал его полностью».
Странное заявление, когда по поводу указа не высказывался никто из присутствующих. Это был камень в мой огород. Тогда я даже подумал, что демонстрация верно-подданничества вряд ли нужна присутствующим. Тогда зачем? Предчувствие не обмануло меня. Наш разговор записывался, его содержание в негативной форме было передано в ведомство Коржакова. Сообщение так и начиналось – «в настоящий момент в кабинете Попцова собрались руководители компании».
Мои собственные высказывания характеризовались как антипрезидентские, что позволяло сделать вывод. Информация составлялась как заведомый подлог, в том виде, в котором было выгодно ведомству Коржакова. Обо всём этом я узнал уже утром следующего дня. Ну что ж, ничего не поделаешь. Демократия может быть разной, а подлость неизменна. Именно осенние события 93 года стали прозрением: что строим и как строим! И для кого!