Она испугалась Совы, когда Мерлин и Нимуэ объяснили, что его голограмма была голограммой человека, который никогда физически не существовал за пределами фактически «магических» границ компьютера. Тем не менее, ей было легче переварить это, чем мысль о том, что люди, которых она знала как Мерлина и Нимуэ, на самом деле были парой машин, обе из которых содержали воспоминания молодой женщины — той же самой молодой женщины, — которая умерла почти за тысячу лет до ее собственного рождения. Однако она знала — или, по крайней мере, была представлена — и Мерлину, и Нимуэ до того, как ей рассказали эту правду, и она относилась к ним как к отдельным и самостоятельным личностям, которыми они стали таким образом, что факт физической смерти Нимуэ Албан отодвинулся ниже уровня осознания разума.
Она не могла сделать этого с Нарманом Бейцем. Она знала, что он умер, и у него было не больше физического тела, чем у Совы. Ей потребовалось много дней, чтобы избавиться от мысли, что она разговаривает с призраком всякий раз, когда беседовала с Нарманом. На самом деле, в течение первых пятидневок после ее прибытия в пещеру она избегала разговоров с ним, когда это было возможно. Она предпочла бы адресовать любые комментарии или запросы Сове и позволить ИИ направить их к Нарману, только если это окажется необходимым.
Может быть, тот факт, что сейчас ей с ним намного комфортнее, — это хороший знак, — подумал Мерлин. — Думаю, что ее разум и ее мировоззрение были… расширены таким образом, что она до сих пор этого не осознала. Во всяком случае, я чертовски на это надеюсь.
— Контекст, безусловно, имеет решающее значение для понимания того, что на самом деле было сказано, сестра, — согласился Мейкел. — И подозреваю, что у святого Коди была… уникальная перспектива, мягко говоря.
— Думаю, мы все могли бы согласиться с этим, — сказал Нарман. — На самом деле, я нашел кое-что из того, что он сказал, еще более интересным из-за того, что это приоткрывает способ перепрограммирования воспоминаний колонистов.
— Что ты имеешь в виду? — Глаза Кэйлеба пристально сузились.
— Ну, из английских частей его дневника было очевидно, что по крайней мере некоторые из его воспоминаний были… перестроены во второй раз, когда он стал сейджином. Ссылки на его пробуждение в «священном лазарете» и отсутствие ясности в его ранних воспоминаниях сделали это довольно понятным. Сначала мы предположили, что они были неясны, потому что это были новые воспоминания, подобные тем, которые Бедар имплантировала всем колонистам. Но после тщательного чтения и анализа мы с Совой пришли к выводу, что на самом деле это не так. Вместо новых, сфабрикованных воспоминаний, похоже, воспоминания, которые, как мы думали, Бедар полностью уничтожила, на самом деле не были уничтожены. Есть несколько отрывков, которые, по-видимому, содержат ссылки, по крайней мере, на частичные воспоминания о Старой Земле. Я подозреваю, — Нарман снова посмотрел на Сандарию, — что эти ссылки являются одной из причин, по которой сестры интерпретировали его более поздние комментарии как указание на то, что души колонистов были где-то в другом месте, прежде чем они пробудились здесь, на Сейфхолде. Во всяком случае, они описывают мир, очень, очень отличающийся от Сейфхолда. Например, есть один на девяностой странице, который, безусловно, кажется воспоминанием о видеозвонке. На самом деле он никогда не называет это коммуникатором или коммом — он использует термин кейтей, который, по-видимому, является словом, которое орден Чихиро использовал, когда выдавал коммы недавно созданным сейджинам, — но Сова и я согласны, что это должно быть то, о чем он говорил. Его память просто не была достаточно ясной, чтобы описать это полностью.