Лаис сделала глоток. Летнее вино оказалось крепким и сладким.
Фламбар сидел, вытянув ноги, и наконец-то напоминал настоящего живого человека, у которого есть искорки в глазах.
– Вам отчего-то не спится, миледи?
– Я всегда встаю рано.
– Я знаю. – Он кивнул; светлые волосы торчали в разные стороны, что превращало Энджела почти в мальчишку. – Это все в доме знают. Но у вас есть повод немного поспать сегодня…
– Почему вас беспокоит мой сон?
– Вчера я вообще обеспокоился вашей безопасностью. Хорошо, что история завершилась счастливо. Если бы меня все-таки уложили, на том свете я сам бы попросился жариться на сковороде. Мерзавцы оказались чертовски настойчивы. С одной стороны, не стоит винить людей, которых разоряет война, с другой – смерть в почетной бедности лучше виселицы. К тому же у этих негодяев нет семьи, которую нужно содержать, им всего лишь захотелось счастливой жизни. Ничего человеческого.
Энджел говорил слишком быстро и нервно, слишком ярко блестели его глаза. Так сильно пьян? Это уже не вторая бутылка, просто остальных Лаис не заметила? Да что происходит, черт возьми?
– Но вас не уложили, как вы изволили выразиться, – осторожно заметила графиня.
– Но были близки. – Он ухмыльнулся.
И тут пришло прозрение. Вид Энджела, его лихорадочная речь обрели новый смысл. Не заботясь о том, что нарушает приличия, Лаис встала, отставила кружку и сделала шаг к фехтовальщику; тот стремительно поднялся навстречу и постарался отступить. Сзади стоял стул.
– Энджел, – обманчиво мягким голосом промурлыкала Лаис, – вы говорите, они были близки? Насколько?
– Миледи… – Он попытался отступить, но стул все еще стоял сзади.
– Когда Джерри было пять, – продолжила графиня, не слушая его, – или чуть побольше, он как-то разбил коленку и ходил гордый, хромая и никому не говоря, пока мы с Робертом не вычислили его и не отчитали. Не стыдно приходить за помощью, если что-то не так, это понимает даже пятилетний ребенок. Но вы!..
– Миледи… – Теперь он пытался проскользнуть мимо нее, но мешали юбки ее платья, пусть домашнего, но все же достаточно пышного.
– Вы заговорили о дружбе, там, в карете. Дружба зиждется на доверии. Вам так не кажется? – Лаис была настойчива, и теперь их разделяла буквально пара дюймов.
Он промолчал.
– Итак, куда же они вас ранили?
Она внимательно смотрела Энджелу в лицо, а потому сразу увидела произошедшую перемену. Мальчишка, черты которого обозначились на некоторое время, исчез; да Лаис сразу подозревала, что это маска. Появился другой Энджел: жесткий, спокойный и хладнокровный. Ого, подумала графиня, невольно задержав дыхание. Наверное, таким он ходил в бой там, на войне, сотрясающей континент.