Эти слова ничего не объяснили, но успокоили. Волосы у Ингрид постепенно отросли и теперь вились небольшими колечками над ушами. Она пыталась их усмирить, но получалось плохо, приходилось повязывать шарф вокруг головы. Выходило весьма необычно для аристократки, но неожиданно мило. Ингрид стала напоминать горожанок – миловидных, среднего возраста и достатка, старающихся так привлечь к себе внимание достойных мужчин. Когда я ей высказала свое мнение о ее внешнем виде, подруга долго веселилась и, подражая простому говору, прохаживалась по гостиной, в то время как ее словам аккомпанировал барабанный стук капель дождя за окном. Я тихо хихикала, предлагая ей спуститься в город и обворожить пару-тройку местных холостяков. Зная пробивной характер подруги, уверена, что перед ее обаянием не устоит никто из выбранных объектов.
Со временем моя фигура начала претерпевать изменения. Имеющиеся в моем гардеробе платья и раньше требовали тщательного пересмотра, а теперь вообще остро встал вопрос о смене одежды. Ингрид заказала с очередным обозом белошвейку и несколько рулонов плотной ткани, ведь впереди нас ждала зима. Еще она позаботилась о теплой одежде свободного покроя, потому что в мое пальто красивого темно-бордового цвета, что прихватила с собой, я уже сейчас просто не помещалась. Моя округлившаяся фигура вызывала умиление у нас обеих.
Привезенная шуба из серебристого меха лисы с капюшоном укутывала меня с ног до головы. В ней я смотрелась изящно, несмотря на увеличившиеся габариты. Скорняки знали свое дело, скроив одежду таким образом, чтобы подчеркнуть достоинства и скрыть большой живот в будущем. Сейчас же мех облегал уже нестройную фигуру свободными складками.
Теплые сапожки из мягкой кожи, элегантная зимняя шапка из норки в тон шубе, удобные светло-серые перчатки, сделанные на заказ, – подруга не скупилась на эти приятные подарки, радуясь вместе со мной каждой обновке.
Платьев нашили впрок с таким расчетом, чтобы можно было распускать шнуровку, делая талию свободней. Цвета выбрали от изумрудного до темно-синего. Ничего серого, коричневого или, не приведи Бездна, черного. Мы ожидали маленькое чудо, а значит, предвкушение праздника требовало соответствующего гардероба.
Приподнятое настроение портило только беспокойство о затянувшемся расследовании императором дела Торонта.
С каждым днем все больше хотелось встретиться с мамой и подробно расспросить ее об отце. Мне было очень жаль, что в своем юношеском максимализме не сделала этого раньше, ограничившись рассказами, которыми потчевала меня мама еще в детстве. Отец в моем понимании стал абстрактной фигурой. Теоретически он был, ведь я появилась на свет, а по факту его личность тогда меня не интересовала. Зато теперь он меня заинтриговал чрезвычайно.