Приходилось слушаться Таню, идти в постель. Никита стыдился своей необъяснимой слабости, хоть и понимал, что всему виной высота.
И вот настали наконец дни, когда он перестал задыхаться, пробежав пару десятков метров, и уставать перестал к концу дня. Он снова почувствовал свое тело — все до последней мышцы и связки, почувствовал, как мощно вбирают горный воздух легкие, как сердце тугими толчками гонит по жилам чистую горячую кровь.
Он испытывал эту ни с чем не сравнимую радость, радость от наслаждения собственным здоровым телом, только в те далекие времена, когда подростком еще фантастически, истово тренировался в бассейне. А потом позабыл это чувство.
И вот оно снова вернулось. И было оно прекрасно. Теперь Никита ходил веселый, как дрозд.
И хватало его на все. После работы с остервенением колол грабовые чурки — запасал на зиму дрова; облазил вместе с нарядами пограничников весь участок границы, знал его теперь не хуже старослужащих солдат; возился в кузне Ивана Федотова, помогал грузчикам разгружать машины. И все ему было мало. Энергия распирала его.
— Эх, силушка-то прет! — смеялся Вася Чубатый. — На тебе, товарищ инспектор, вполне пахать можно. А на вид жидковат. Мой Приходько тебя небось пальцем перешибет.
Капитан явно «заводил» Никиту. Разговор происходил при Авезе и нескольких солдатах.
Сам Приходько чуть поодаль тщательно надраивал сапоги, которые и так уже сияли умопомрачительным блеском. Он делал вид, что ничего не слышит, но Никита заметил, как капитан обменялся с ним почти неуловимым взглядом, и понял, что все продумано заранее.
— А что, — сказал Никита равнодушно. — Приходько парень здоровый. Пару минут с ним, пожалуй, придется повозиться.
Солдаты хохотнули, а шея старшины Приходько налилась малиновым цветом.
— Да ты что?! Никита, опомнись, — театральным шепотом закричал капитан. — Приходько подковы гнет, сам видел! Совьет из тебя веревочку!
— Ну, ладно, раз подковы, даю ему три минуты.
— Нашему теляти тай волка зъисты, — сказал старшина в сторону, ни к кому не обращаясь. Он ни разу не взглянул на Никиту.
Солдаты дружно захохотали, а капитан довольно потер руки.
— Ну, давай своего Приходьку, — нарочито лениво сказал Никита и повернулся к будущему сопернику. — Старшина, а тебе не страшно?
— А як же! Дуже страшно, товарищ инспектор. Вы як та синица, — пробасил Приходько.
— Какая синица? — удивился Никита.
— А та, що море подпалить грозилася.
Солдаты во главе со своим капитаном снова грохнули хохотом. Бабакулиев деликатно прикрыл ладонью рот.
«Да, — подумал Никита, — тут ухо надо держать востро. Представления захотели? Будет вам, голубчики, представление. Да и мне пора завоевывать авторитет в широких солдатских массах».