Вытянув из надорванного края пачки беломорину, гость подвинул папиросы Олегу, неохотно присевшему на край табурета по ту сторону стола:
— Кури!
— Не балуюсь больше.
— Н-но? — удивился Волобуев и выпустил из ноздрей едучую струйку дыма. — А мы с твоим батюшкой, бывало, жарили! Эх, и жарили! Самосад, едрит его дышло!.. Как он, пишет тебе, голубь? Отец-то? Слушок тут прокатился: к себе в город вроде бы тебя приглашает. А?
— А чего я там не видел? — колюче спросил в свою очередь Олег. — Чахлую траву в придачу с тополями-калеками… у которых, как у человека, и головы и руки поотрубали? Или порошковое молоко в пакетиках?
Волобуев хлопнул по колену рукой.
— Вот тебе и здрасте! Столько помешалось на легкой городской жизни, а он: «чего я там не видел!»
Апостольская лысина, продолговатое, в крупных рябинах лицо Волобуева с расплющенным носом так и замаслились, словно на голову гостя опрокинули ушат пахтанья.
— Батюшка твой, голубь… помыслить даже страховито: вознесся же человек! И уж он, государственный муж областного масштаба, и сыночка бы к тепленькому местечку пристроил… Ты уж мне не перечь! У него, Антона-то Ильича, лица шибко ответственного, в голове ума палата!
Скрипнул под Олегом табурет.
— Так уж и палата? По-вашему, получается: ежели человек «вознесся» на высокий пост, ежели он…
Волобуев замахал длинными руками:
— Перестань! Грешно, голубь, про отца родного зряшное говорить! Понимаю: мало приглядна эта жизненная трагедия, когда в семье начинаются нелады, и мужчина бросает…
— Неправда! — чуть ли не вскрикнул, багровея Олег. — Враки все это. Не он мою мать бросил, а она сама! Сама она ушла!..
Снова замахал руками гость:
— Замнем! Не нам с тобой решать эту скользкую промблему. Про твоего батюшку я заикнулся промежду прочим… думал, тебе приятственно будет.
И тут Олег увидел на столе поллитровку московской. Содержимое бутылки лучилось ослепительными искрами. Ну, и бес этот Волобуев, ну, и коварный искуситель! Когда только успел водрузить бутылку на стол?
А «бес-искуситель», потирая азартно руки, ровно пробыл он невесть сколько часов на трескучем морозе, примирительно говорил:
— Обмоем-ка, Плугарев, твое возвращение на прежнюю работу. С завтрашнего дня сядешь прочно на ЧТЗ Юркова… Уломал-таки председателя! Не буду вдаваться в подробности… чего стоило мне решение данной промблемы.
Побледнел Олег. А чтобы унять мелкую — препротивную — дрожь в руках, спрятал их под стол. Не сразу и нашелся что сказать:
— На трактор Юркова? А куда же сам Митюха?
Взяв со стола поллитровку, Волобуев встряхнул ее. Встряхнул раз, потом другой и, подняв до уровня глаз, вприщур посмотрел на свет.