«Э, да это кто-то кидается! Неужели… Сонька притопала?» — подумал он и стал спускаться с лестницы.
Слегка горбясь, чтобы не поломать яблоневых веток, Олег неслышно побежал по отсыревшей тропинке к покосившемуся плетню, отделяющему участок от приречной полосы, заросшей непролазным ежевичником. И только остановился у низкого плетня, как из-за осанистой рябины, высившейся по ту сторону ограды, кто-то шепотом позвал:
— Олег… ну, иди сюда!
Дробно застучало сердце. Она, Сонька! Осторожно перелез Олег через шаткий плетешок и, озираясь по сторонам, в два прыжка очутился у рябины.
— Я тебя ждала, ждала, — с упреком прошептала Сонька, хватая Олега за руку, точно боясь, как бы он не сбежал. — Такой выпал удачливый вечер, а ты…
— Ты ноне отгул у муженька получила? — насмешливо спросил Олег.
— Умотался под вечер на своем трескучем драндулете в район. Только днем вернется, — разгоряченная Сонька жадно прилипла к Олегу, — Ну, пойдем, родненький… Выпить хочешь?
— А у тебя есть?
— Ага. Самогоночки бутылка. Пойдем!
— Откуда зелье?
— Мой бдительный Вася у какого-то самогонщика из Вязовки реквизировал.
— Ну, и дотошный же он у тебя! — в голосе Олега добродушная насмешливость. — Не пойду я, пожалуй… Завтра на зорьке вставать надо.
С нескрываемой подозрительностью глянула Сонька Олегу в глаза. Прошептала с придыханием:
— На зорьке? И зачем это?
— Дело одно есть, — уклончиво ответил Олег.
Неожиданно совсем близко — Соньке послышалось — по ту сторону рябины, кто-то неуклюже завозился, всхрапывая.
— Ой, кто это? — всполошилась Сонька, теснее прижимаясь к Олегу.
— Уймись, дуреха, — успокоил Олег. — Витютень то… под застрехой они у нас на сеновале живут.
И тут они оба явственно расслышали глухие, дикие стоны.
— Эх, и шальной! Ночь глухая, а он разворковался. — Олег поцеловал Соньку в полыхающую щеку. Под этой густолистой рябиной было даже уютно, точно в большом шатре. — Перестань дрожать, не маленькая, чай!
Внезапно Сонька плюхнулась на тяжелую от росы траву, увлекая за собой и Олега…
Так же неслышно, озираясь вокруг, перелезал Олег через плетень, так же пригибаясь к земле, бежал он к лесенке на сеновал.
А устало развалившись на войлочной кошме, долго глядел вверх.
В щелку между старыми разошедшимися досками крыши на сеновал заглядывала любопытная звездочка: может, та, которую он видел, когда сидел на порожке в дверном проеме? Или другая? Янтарно-прозрачная, зрелая, она озорно, дерзко подмигивала, куда-то звала.
Тихо вокруг. Предутренняя дремотная стынь властно усыпила землю. Лишь изредка ее нарушала своим коротким мыканьем соседская телочка. И снова ни звука.