«Эх, и сирень! А дух от нее — даже голова может закружиться!» — подивился Олег, выпрыгивая из кабины на землю. Он хотел было подойти к палисадничку и сорвать ветку сирени, но его окликнули:
— Малый, постой-ка!
Оглянулся Олег, а перед ним сам Лукшин — крепкий, широкий в костях старик с лешачьей гривой едва тронутых изморозью волос.
— Здравствуйте, Петр Ильич! — уважительно сказал Олег, миролюбиво улыбаясь. — Вот начальство прислало… чего тут у вас робить?
— А ты… мать твоя курица… ты не знаешь разве, зачем тебя прислали? — срывающимся до шепота голосом проговорил Лукшин, едва не задыхаясь от гнева.
Потрясая кулаками, он двинулся на очумелого Олега, все еще улыбающегося — теперь растерянно и глупо.
— Петр Ильич… да что с вами? — бормотал Олег, пятясь назад. — Меня Волобуев… говорит…
Старик харкнул Олегу под ноги, отвернулся. Заметив на крыльце стоявшего напротив пятистенника любопытную молодайку с полотенцем и миской в руках, он потерянно выдохнул:
— Самоуправство это… будь свидетельницей, Малаша!
— Нашли-таки душегубца, соседушко? — охотно запела та, — А Юрков-то… слышь, Юрков-то отказался. Наотрез отказался!
Вдруг она взмахнула полотенцем и скороговоркой добавила:
— Едуть. Сам с бригадиром!
Все еще ничего не понимая — решительно ничего, Олег устремил свой взгляд вдоль проулка: в эту сторону махнула полотенцем молодайка.
К ним приближалась пегая, низкорослая Зорька, запряженная в дрожки. Не успел еще Волобуев остановить кобылку, как председатель колхоза — тучный, неуклюжий с виду мужчина, с завидным проворством спрыгнул с дрожек. И крупно зашагал к гудевшему глухо трактору, словно бы не замечая стоявшего у него на дороге старика.
— Давай, Плугарев, начинай запашку огорода Лукшина, — сказал он жестко, — Загоняй трактор в этот прогал и сворачивай прямо…
Председателя перебил вынырнувший из соседнего двора молодой, забородевший парень в полосатой тельняшке:
— Не по закону действуешь, начальство!
Позади парня тесной кучкой сбились соседи. Олег даже не заметил, когда они здесь собрались — эти бабы и старухи с ребятишками.
— За что старика обижаешь? — опять сказал парень в тельняшке.
— Хватит базарить! — огрызнулся председатель. — Мы выполняем решение бригадного собрания. У Лукшина жена нестарая, а от работы отлынивает. Вот и постановили: отрезать половину приусадебного участка. Пусть на себя пеняют! И другим наука… Вам тоже на работе давно пора быть!
Старик Лукшин прижал к груди свои широкие трясущиеся руки.
— Да она же, Марина-то моя, в городе! — закричал он. — В городе она второй месяц! У дочки внучонка нянчит!