Они смеялись над несчастным Уайти. А сейчас Джессалин кажется, что это было скорее грустно, чем смешно.
Она предприняла по крайней мере одну попытку прочесть «Лунатиков» Кестлера, но не продвинулась дальше первой главы («Героические века»). Ее, тогда еще молодую мать, обступали маленькие дети в доме, где царил хаос. И вот теперь, в пустом темном жилище со светильником-нимбом над головой, она снова хватается за эту книгу как за спасительную соломинку.
Тема «Лунатиков» кажется ей интересной: великие научные открытия делаются скорее интуитивно, чем рационально… во всяком случае, такой представляется Джессалин тема обстоятельной книги. Это такое ви́дение истории, где человек является проводником сил куда более мощных, чем он способен постичь. Я толком не знаю, чем занимаюсь с утра до вечера (любил говорить Уайти), но я знаю, что должен это делать, что это правильно.
Джессалин никак не может сосредоточиться. Эйфория по поводу пережитого еще одного нескончаемого дня проходит. Из-за бессонницы она не спешит ложиться в постель, хотя это единственное место, где она чувствует себя в безопасности. Мозг опустошен и встревожен, словно ей угрожает реальная опасность. (Вдруг стены привычной комнаты сейчас растают и за ними обнаружится бескрайняя чернота, от которой ее до сих пор оберегал Уайти?) Она испытывает невесть откуда взявшуюся усталость и перечитывает каждую фразу, не в силах понять ее смысл.
Наконец веки смыкаются. Она уже не в силах их открыть. Тяжелый том выскальзывает из рук и проваливается в красивую черную бездну.
Дорогая. Он обнимает ее, дает защиту.
– Вы мне дороги, Джессалин. Даже очень.
Лео Колвин, как истинный джентльмен, пытается скрыть тремор в левой руке. Джессалин так и подмывает взять эту руку в свои ладони и как-то его успокоить, утешить.
– Я надеюсь, вы это знаете… и вас это не удивляет и не гневит.
Гневит. Уайти хмыкает. Дурацкое словцо.
Джессалин не знает, что ответить Лео Колвину. От смущения она покраснела.
Простофиля. Скажи ему что-нибудь. Не заставляй так долго ждать.
– Я… я не знала, Лео. – Неловкая пауза. (А бывают ловкие паузы?) Она отворачивается, не желая видеть тремор. (Что сказать мужчине, который не вызывает у тебя ни оптимизма, ни пессимизма?) – Благодарю вас.
Благодарю вас! Уайти хохочет.
Но Лео Колвин, похоже, воспрянул духом. Он не из тех, кто впадает в уныние, не получив никакого ответа.
В своей улыбчивой манере Лео вспоминает их «первую встречу»… как «много лет назад» их познакомили общие друзья, которых «уже нет в живых». Джессалин почти не слушает. Она вспоминает Мод Колвин, с которой если и не дружила, то приятельствовала. Мод, привлекательная состоявшаяся женщина, чуть постарше ее, по слухам, отказалась от перспективной карьеры адвоката, чтобы заниматься семьей в пригороде Хэммонда. Однажды она сделала доверительное признание: «Если со мной что-то случится, пожалуйста, будь с Лео поласковей. Он станет совершенно беспомощен без жены».