Признаться, в первый момент я едва не растерялся, обнаружив целый океан бесхозной силы. И едва не пропустил стремительный рывок барона, который явно не собирался со мной делиться.
– Во-о-он! – прошипел лич, так торопившийся выдворить меня из склепа, что впопыхах обидно промахнулся мимо моего горла. – Пшел вон отсюда, гаденыш!
– Сейчас, сейчас, – я повел носом, старательно прислушиваясь к собственным ощущениям. – Вот только выясню, где тут можно подкрепиться, и пойду. Вы же не оставите собрата голодным?
– Р-р-рам! Во-о-он, я сказал!!!
– Уже бегу! – радостно откликнулся я, наконец-то уловив правильное направление. После чего резко развернулся и, упав на четвереньки, опрометью кинулся по единственному проходу, словно почуявший запах добычи охотничий пес.
Не знаю, что меня вело – чутье ли, магический голод или же просто стремление выжить, но я мчался на становящийся все сильнее запах смерти так, будто за мной по пятам несся не обычный лич, а как минимум повелитель демонов. Или же сама Хозяйка. Причем того, как я умудрился на своих подгибающихся от слабости лапах добежать до источника быстрее барона, до сих пор понять не могу.
Тем не менее мне это все же удалось: задыхаясь от бега, я резко остановился возле последнего гроба. Повернул налево, проворно юркнул между ним и шершавой стеной. Обдирая бока, с трудом протиснулся в имеющуюся между ними узкую щель. Негромко захрипел, в последний момент испугавшись, что мой костлявый зад туда не влезет. Но все же выбрался с другой стороны без потерь. Злорадно хмыкнул, заслышав дикий скрежет чужих когтей и разочарованный вой более крупного соперника. Ухмыльнулся, поняв, что неожиданно получил неплохую фору. И лишь оказавшись возле невысокого каменного возвышения, спрятанного с трех сторон за мощными колоннами, в недоумении остановился.
На возвышении лежал мальчишка, вернее, уже почти юноша, если судить по едва заметному пушку на смертельно бледных щеках. Обнаженный. Невероятно худой, если не сказать истощенный. Распластанный на камне, как беспомощная лягушка на столе вивисектора. Его руки и ноги были прикручены ремнями к вбитым по краям постамента штырям. Голова запрокинута назад и надежно зафиксирована железным обручем. Живот вспорот. Сизые кишки безжалостно вынуты и аккуратно разложены рядом, точно по секторам тщательно расчерченной вокруг тела гексаграммы. На тощей груди виднелись засохшие бурые разводы, при внимательном прочтении складывающиеся в сложные руны. А слева, как раз там, где навеки застыло некогда полное сил сердце, торчала рукоять ритуального кинжала, от которого во все стороны тонкой светящейся паутиной расходились те самые нити, что привели меня в такой восторг.