Мужчин тэнеберийцы не просто убивали – рубили на куски. И судя по тому, что многие тела явно ползли, заливая всё вокруг своей кровью, тэнеберийцы отрубали конечности живым людям, и смотрели, как медленно умирают от потери крови искалеченные крестьяне. Крестьянки… тоже умирали мучительно. Скорее всего, не только умирали, так как одежды на них либо не было вовсе, либо была разорвана. А потом, натешившись, тэнеберийцы делали такое… Меня даже вырвало, чего никак от себя не ожидал. Но другое заставило меня стиснуть зубы и застонать: детей тэнеберийцы прибивали к дверям и стенам, оставляя умирать приколоченными. И это было не просто бесчеловечно – жутко! Я ходил по деревне, и меня просто трясло. Я вернулся к байку, набил трубку, раскурил и глубоко затянулся. Руки дрожали, а мысли… мысли надо было успокоить. Я покурил, аккуратно стряхнул пепел, чтобы привычными действиями прочистить мозги. Тщательно почистил трубку, и, не глядя больше на деревню, вскочил на байк, и поехал дальше. А когда увидел первый лагерь врагов, даже обрадовался. Ненависть требовала выхода.
Остановился метрах в пятистах от них. Байк аккуратно отвёл к лесу, а сам крадущейся походкой двинулся к часовому. Одному, если что! При этом часовой не стоял, как учили в нашей доблестной российской армии, а бессовестно сидел на жопе ровно, и клевал носом, иногда вскидываясь, тупо пялясь в темноту, и вновь засыпая. Лагерь был походный, видимо, одного из передовых разъездов, потому как ни шатров, ни палаток не было. Люди спали вповалку, положив под головы сёдла. Рядом паслись стреноженные кони. Я посчитал разъезд – ровно пятьдесят человек. Полусотня.
Часовой очередной раз вскинулся, очнувшись от полудрёмы, но в следующую полудрёму впасть не успел – я уже стоял сзади, резко зажал ему рот, и перерезал горло. Под клинком хлюпнуло, но слишком тихо, чтобы разбудить кого-то. Этому нас учил прапор, прошедший ещё Афган. Бить ножом нужно в горло, либо в печень, либо под левую лопатку. Нащупывать печень или лопатку, зажимая рот – неудобно. Потому горло – самое подходящее. А рот убиваемому закрывать обязательно, потому как даже спящий умирающий если и не закричит, то застонет или выдохнет громко. А это может разбудить оставшихся врагов, которые что? Правильно! Нашинкуют меня как капусту. А мне это надо? Не надо! Потому мысленно поблагодарил прапора, пожелал ему долгих лет жизни в любом из миров, и тихо двинулся вдоль спящих. Зажал рот, ударил в горло. Подождал. Шаг дальше. И снова. После десятого меня стало подташнивать. После двадцатого запах крови будто въелся в меня. Но я вспоминал разрушенное село и шагал к следующему. Никакой пощады! Со зверьми и нужно по-звериному.