– Скорее, интеллигент долбаный! Или что, чистеньким хочешь остаться? Гляди, два раза хохма – уже не хохма. Не выстрелишь – сам тебя вальну, и рука не дрогнет!
Глушитель «Скорпиона» упёрся Виктору в бок. Он, ставшими вдруг ватными руками, поднял «Вальтер».
Бац! Бац!
Голова женщины разлетелась, словно перезрелый арбуз под ударом кулака. Девять-девятнадцать «парабеллум» с полутора шагов – это много, очень много.
Бац! Бац!
И снова:
Бац! Бац!
Лицо мужчины превратилось в кровавое месиво.
– Всё, хорош патроны жечь. Они у нас считанные, а этим уже довольно.
Виктор стоял, как столб, сжимая обеими руками пистолетную рукоять. Перед ним лежали двое убитых им людей. Нет – ДОБИТЫХ им… Во рту возник мерзкий кислый привкус, в кишках скрутился тугой узел.
– Молодец, справился… – голос Геннадия звучал успокоительно. – Перезарядись – и пошли, нам ещё с командой разбираться.
Они высадились на берег, не дойдя примерно пяти миль до Або. Сначала планировали подойти поближе к городу, и затопить «Густавсберг» в каком-нибудь укромном месте, но жизнь, как водится, внесла свои коррективы – в шхерах возле острова Хирвенсало (Геннадий велел держаться ближе к берегу, в удалении от судового хода) шкипер ухитрился посадить пароход на мель. Виктор не был склонен подозревать шведа в дурном умысле – после долгих часов, под прицелом, в ожидании неминуемой расправы, можно и не так напортачить.
Переход до Або дался им нелегко. Не желая рисковать и двигаться ночью, Геннадий приказал с темнотой загнать пароход в неприметный заливчик, после чего крепко связал ноги и руки шкиперу, кочегару и машинисту – и запер всех троих до утра в канатном ящике. Караулили по очереди, так что и Виктору и самому Геннадию удалось кое-как отоспаться.
Остальным подобные меры предосторожности не требовались. Шесть изрешеченных пулями трупов – злосчастный фабрикант с супругой, стюард, служанка и двое матросов, без которых Геннадий счёл возможным обойтись – отволокли в каптёрку и закрыли на замок. А спустя двое суток к ним присоединились ещё три мёртвых тела – перед тем, как покинуть судно, Геннадий собственноручно пристрелил своих недобровольных помощников: заставил выстроиться на палубе, возле борта, и по очереди пустил каждому пулю в затылок. К удивлению Виктора ни один не пытался сопротивляться – покорно, словно скот, шли на бойню, только рыжий шкипер беззвучно молился, пытаясь перекреститься связанными руками. Виктор старался не думать, зачем его спутнику понадобилась подобная театральщина – наверное, от пролитой за эти дни крови у того медленно, но верно съезжала крыша…