И вот, дорогие ханыги! Джон Филдс предлагает вам государственность, свободную от шпиономании. Живите разгульно, мните своих доисторических девок и не волнуйтесь, не переживайте, что, схоронившись за каменюгой, на вас пялит зенки ханыга-сородич. Всякий анахронизм (это чтоб вы знали) будет задушен в объятиях социальной справедливости! Ребята! Раньше ширину вашего кругозора стесняла нищета мысли. Теперь с этим покончено!! Виват!! (Речь была опубликована в клинописном органе «Ханыга ньюс энд виват рипорт»). На увесистых страницах того же органа между Филдсом и Онангой завязалась перепалка по вопросу о том, кто из них в государстве должен Думать, а кто — Делать. Тайный Регрессор обвинил Главного Схоластика в однобокости и злоупотреблении. В полемику включилась Знаменитая Поэтесса, колючим стихом разнявшая отцов отечества. Делать обязаны все, сказала она, а Думать — те, у кого варит котелок. Просто, но сильно! По няниной просьбе вопрос о котелке в «Ханыга ньюс» не дискутировался.
Еще никогда Филдс, он же Хихиклз, не ощущал такого душевного прилива, столь пьянящего состояния личной ответственности за судьбы доисторических ханыг. Филдса превозносили, лелеяли, о нем слагались народные дифирамбы, пелись песни и плясались пляски, его беспрерывно варящий котелок выбивали на каменюгах, за которыми уже никто не прятался. Не прятался ли?..
— Экселенс… ах, простите, Главный Схоластик! — доложил Тайный Регрессор. — Знаменитая Поэтесса влепила затрещину одному ханыге.
— В чем его вина?
— В слежке, шпиономании.
— Вот как? Что делал этот паршивец?
— Схоронившись за каменюгой, следил за оплодотворением тропической тли.
— Та-ак…
— Теперь он, видите ли, утверждает, что тянулся к знаниям.
— Какой цинизм!
И чтобы положить конец слежке, Филдс поручил Онанге учредить ведомство по борьбе со шпиономанией среди граждан Центральной Ханыгии. Составили штатное расписание (147 тыс. человек), утвердили месячный оклад (84 съедабельных улитки плюс 3 земляных червя в качестве поощрения) и разработали «Положение о пресечении». Членам ведомства вменяется в обязанности четкий негласный контроль за ханыгами, действия которых могут быть истолкованы как проявление шпиономании. Контролировать надлежало всех и повсюду, где только возможно, вплоть до спальных лежанок. На заподозренных в шпиономании заводились клинописные досье, брались отпечатки пальцев в помете дикого вепря, и все это упрятывалось в каменную картотеку, доступ к которой не имела даже Знаменитая Поэтесса.
— Ну что, — не без гордости спрашивал Филдс Онангу, — сдержал я клятву, данную в «Боинге»?