Тем временем дивизия подводных лодок завершала боевую выучку в кустистой местности городской окраины. Бойцы выражали недовольство: «Никакой жизни, акромя кустов!»
Командиры раздумывали, как бы это окунуться в бездонные воды. Пришла депеша. Депешу вскрыли, а там долгожданное: «Привести в боевую готовность экипажи подлодок, научить личный состав задерживать дыхание до двух часов в случае повреждения кислородных баллонов. Бодрым маршем с песней «Не плачь, девчонка» форсировать Айвазовское водохранилище, приравненное к морскому простору». Подводники рвались под воду, уже ничто не могло их удержать в кустах, кроме, пожалуй, личных симпатий к активисткам…
* * *
Американское посольство,
А.А.Николадзе-Нидворадзе
Запропащий дружище Абебыч!
Как ты, ущельная твоя душа? Не иначе, карабкаешься по кручам, залезаешь в самую глухую саклю, куда несешь, словно орлица птенцам, свое мудрое веское «Нет — притеснениям!»
А я сейчас в Париже на Плас Пигаль. Давлюсь жареными каштанами, пью бургундское и царапаю тебе письмецо. Рядом со мной подруга жизни — графинюшка Тулупова. Зовет меня «мосье Базиль», представляешь? (У нее кое-какие сбережения в виде рюриковских облигаций, ну мне-то плевать, они здесь идут как музейная редкость, так что, глядишь, с месячишко протянем.) Нам смотрят вслед, как влюбленным чудакам (Гарольд и Мод!) В Париже все намного проще, чем… у нас. Истосковался по русскому борщу! Работаю над пьесой, которая начинается репликой: «Закусим нешто, куманек Симон, соленым огурчиком?!» Ничего, а?
Вышли, пожалуйста, в долг рублей пятьсот франками. Верну, как только поставят пьесу. Ты меня знаешь.
Целую. Твой нью-орлеанский мастеровой Швандя. Париж, Набережная Сены.
* * *
Приказы не обсуждают. Приказы выполняют. Ранним утром командир выстроил дивизию.
— Товарищи бойцы! — сказал он, — Скоро перед вами откроются манящие люки подводных лодок. Лезте в них решительно и напористо, после чего проявляйте знания!
Затем последовала перекличка, которая закончилась поздней ночью. В дивизии оказался один лишний боец.
— Кто такой? — спросил командир.
— Приемная дочь! — отчеканил боец.
— Чья… приемная дочь?
— Дивизии, товарищ командир!
На ефрейторские мичманские погоны приемной дочери ниспадали куделя модной стрижки а-ля «я у мамы фокстерьер». Командир, искоса взглянув на дочь, подметил: «У дивизии имеется в наличии вкус».
— Как звать вас?
— Ириадна Таврическая.
— Встать в строй, товарищ Ириадна Таврическая!
И дивизия размеренной тихой сапой двинулась к водохранилищу. После пятидневного марша перед бойцами и комсоставом открылась величественная панорама: впереди шумно плещется водохранилище, на берегу, словно неразумные дети, почти нагишом резвятся, играя в «ку-ку», Ириадна Таврическая и командир, а поодаль грозно бултыхаются подводные лодки. «Ку-ку, Ириадна! Будет тебе прятать в прибрежной полосе свои рыжие патлы!» Громовое «ура!» разнеслось по берегу. Началась нелегкая подводная служба на Айвазовщине.