— Такая огласка скорее навредит, чем поможет. Вам также известно, что мисс Руфь Палинод играла на скачках, по мелочи конечно, ставя не больше одного-двух шиллингов. Но согласитесь, всего этого недостаточно, чтобы призывать на помощь меня.
Мистер Пузо высморкался в большой белый платок, как видно, затем, чтобы выиграть время.
— Я вас не звал, — продолжал он упорствовать. — Но дело есть дело, а полиция всегда это забывает. Моя профессия держится на одном — тайна, тайна и еще раз тайна. Кому нужен гробовщик, пусть толковый и добросовестный, но который всюду сует нос и любит болтнуть лишнее? Однако раз мы с вами на приятельской ноге и вы не потащите меня на скамью свидетелей, а хуже этого ничего нет, я, пожалуй, шепну вам один малюсенький секрет. Когда умерла мисс Руфь, я случайно кое-что подсмотрел. Может, это и не имеет значения, но все-таки я тогда задумался. Я видел собственными глазами, как мистер Лоренс Палинод перемыл всю посуду.
В воображении Кампьена всплыла высокая, тощая фигура с очень близорукими глазами, располагающей улыбкой и маловразумительной речью.
— Где? — спросил он.
Мистер Пузо был все еще бледен, но частица его обычной самоуверенности уже вернулась к нему.
— Разумеется, не на кухне, — ответил он. — Она умерла немного позже полудня — очень необычное время. Вы, вероятно, не знаете, но ранние послеполуденные часы самое неподходящее время для расставания с жизнью, если так можно выразиться.
— Он мыл посуду сразу после ее смерти?
— Это было около пяти часов. Мисс Рене послала за мной мистера Грейса. Семейство ведь и мизинцем не шевельнуло. И знаете, это не черствость. Они просто беспомощны. Хуже всего то, что они считают свою непрактичность достоинством.
Он уже оправился от испуга и теперь окончательно входил в свою обычную роль резонера. Этот его рассказ отличался от первого как небо от земли. В нем не было и следа свободно льющейся импровизации. На этот раз гробовщик, скорее всего, говорил правду.
— Я как раз садился за стол, — продолжал он, — когда пришел мистер Грейс. Зная Палинодов сто лет, я сейчас же встал, надел черный сюртук, взял сантиметр и поспешил к ним. Мистер Грейс сказал, что ему не хотелось бы подниматься со мной к мисс Руфи, в чем, понятное дело, нет ничего предосудительного. Люди часто не любят на это смотреть. Пусть даже на хорошего знакомого. С другой стороны, есть такие, которые любят. Зависит от характера. Во всяком случае, я не очень удивился и пошел наверх один. «Оставьте это дело мне, — сказал я ему, — думаю, я ее ни с кем не перепутаю». Это я так, немного пошутил, но он моей шутки не понял. Иду я, значит, по лестнице, тихо, с достоинством, мы всегда стараемся ступать как можно тише. В дверях я помедлил немного и вижу — он там, моет посуду.