Картина о роковом дне в жизни Пушкина получилась без Пушкина. Зритель его ни разу не услышит и почти ни разу не увидит: секундное появление при подаче карет ко дворцу, где проходил бал («Какому Пушкину? Графу? – Нет. Сочинителю»), – поэт и его жена показаны со спины, намеком, в пол-оборота; в сцене дуэли лица дуэлянтов неразличимы; раненого поэта выносит из кареты на руках его крепостной Никита Козлов (В. Шульгин) – и всё. Ни к умирающему, ни к мертвому поэту зритель допущен не будет – с ним прощаются его экранные близкие за закрытой дверью, и в кадре появится только его закрытый гроб, который умчит тройка из Петербурга в Святогорский монастырь: «из близких – Александр Тургенев, да крепостной дядька». Имя артиста, номинально сыгравшего роль Пушкина (Ю. Хомутянский), будет упомянуто лишь «в эпизодах».
Так, значит, прав был экранный М. Козаков, утверждавший, что нельзя сыграть гения?
Окружение Пушкина пестро и неоднородно. Мнения «света» радикально разнятся. «Пишет скучно, живет глупо». «Коли прославился грозой мужей, своей юбки не заводи». «Ниже ее на голову, ревнует к каждому кавалергардскому корнету, просто беда». «Дантес – валет. Пушкин в тузы вышел, мадам с государем вальсирует, сам большие тыщи из казны получает». «Жалованье берет, а мундира стыдится».
Последняя реплика принадлежит генералу Дубельту (А. Мягков), рассвирепевшему оттого, что Пушкина положили в гроб не в мундире камер-юнкера, а во фраке. «Кто позволил???» А «позволил» друг поэта, князь Петр Вяземский (В. Медведев), знавший, как ненавидел поэт свою унизительную придворную должность, приличную юношам, но не мужам. Из заступников и сочувственников есть еще только княгиня Вяземская (И. Купченко) да Жуковский (А. Калягин), понимавший, как тяжел удел поэта – надзор, цензура, безденежье. «Каждое письмо графа Бенкендорфа – упрек, назидание, унижение… Умнейший муж России, а его за буйного мальчика держали…»
Друзья скорбят и винят себя: не уберегли. Могли ли? Вера Вяземская уверена: не могли. Никто уже не мог.
Распоряжения с самого верха самые строгие. «На месте никаких церемоний: хоронят дворянина Опочецкого уезда». «Умен все же был Пушкин – экую смерть себе сочинил…» – это тоже из стана врагов. Министр народного просвещения Уваров (А. Филозов) взбешен словами некролога: «Ушел посредине великого поприща». «Кто он был? Военачальник? Министр? – Титулярный советник, камер-юнкер… Стихи писать – не значит проходить великое поприще… Запомните, хоронят не Пушкина, хоронят надежду на торжество умственного разврата».