Кризис биографического жанра применительно к киносудьбе Пушкина отчетливо виден не только в том, что торжествует булгаковская тенденция снимать кино «о Пушкине без Пушкина». Подтверждается правота персонажа М. Козакова из картины «Храни меня, мой талисман», горячо отстаивавшего художническое суждение о невозможности снимать гения, а также сыграть гения – хоть Пушкина, хоть Гоголя. Но Пушкин, его личность и судьба – слишком лакомый сюжет в том числе и для киноповествования; потому режиссеры чем дальше, тем охотнее придумывают небывальщину, сказки и легенды.
Недавний пример – картина режиссера Ф. Коршунова «Спасти Пушкина», снятая в жанре фантастической комедии к 180-летию гибели поэта>51.
Главный пушкинист (И. Ясулович) хранит брегет, якобы принадлежавший Пушкину. Внук пушкиниста Егор (Д. Сухомлинов) приносит брегет в школу, показывает его одноклассникам, они играют часами как мячом, подбрасывают, ловят, снова подбрасывают, и, наконец, раритет попадает в портрет Пушкина, висящий в актовом зале, – предстоит пушкинская олимпиада. Двое ребят, пытаясь поймать часы, перемещаются в зимний Петербург 1837 года, в ту самую роковую минуту, когда Пушкин (К. Крюков) должен стреляться с противником (тот не показан) на Черной речке.
Часы оказались машиной времени. «Надо валить отсюда», – говорит лицеист совсем не в пушкинском стиле, и с помощью все тех же часов ребята вместе с поэтом перемещаются обратно. «Надо ли спасать Пушкина от дуэли? – задумывается один. – А вдруг он еще стихов штук двести напишет, а нам учить? Может, вернуть?» «Жалко, – отвечает другой, – пусть остается, целей будет». «Дантес меня убьет? – спрашивает у школьников Пушкин, а те успели заглянуть в свои смартфоны и узнать, что, по мнению Википедии, не убьет, но смертельно ранит. «Вам туда нельзя!» – решают лицеисты.
К тому же красивый стройный Пушкин оказывается милым, занятным, «прикольным», интересно выражается, быстро осваивает сленг («облом», «свалить», «врубаюсь»), сходу подыгрывает рэперу-эвакуатору, выигрывает в очко у малолетних шулеров («тройка, семерка, туз»), лихо отбивается от хулиганов, записывает на салфетке в кафе стихи, посвятив их симпатичной официантке, дает влюбленному мальчику совет («Чем меньше женщину мы любим…»), трогательно удивляется, что лицеисты помнят его сочинения («Меня помнят через двести лет!») и что город его тоже не забыл: «Сколько меня везде!»
Лицеистам Пушкин по-человечески очень понравился, и класс решает его спасти – и от еще не завершенной смертельной дуэли, и от киллера, которого к нему подсылает делец-издатель: «Поэт в России не продается, пока его не убили». Опять волшебный брегет, опять Черная речка; но пуля Дантеса поэта не ранит, она наткнется на толстый детектив, подаренный ему в Москве и вложенный в карман сюртука лицеистами. Сам поэт выстрелит в воздух.