– Мы должны найти целителей, – воскликнул Инелуки. – Ближе всего находится Снежный приют.
И, хотя его лицо и голос искажал ужас, я почувствовал нечто другое: невообразимый гнев, хотя в тот момент не обратил на него внимания. Я был все еще погружен в сон – ужасный и невероятный – и едва мог действовать разумно, решая одну простую задачу за другой. У нас не было времени, чтобы сделать для Хакатри носилки.
Когда мы смыли всю черную кровь, Инелуки поднял обнаженное горячее тело брата в седло, а потом вскарабкался на жеребца сам. Не сказав мне ни единого слова, он пришпорил коня и поскакал в сторону Березового холма.
Оцепенев, словно с чистого неба в меня ударила молния, я смотрел, как Инелуки уносится прочь на такой безумной скорости, что копыта Бронзы едва касались земли. Через мгновение я понял, что остался один, смертные и зида'я исчезли. У меня возникли ужасные мысли, и я обернулся, чтобы проверить, мертв ли Хидохеби.
Змей лежал, свернувшись кольцами и вывалив наружу темный язык, золотые глаза уже подернулись пленкой, и было трудно поверить, что такой огромный зверь мог существовать на свете. Грудь Черного Червя пронзило деревянное копье, острие вошло чуть в стороне от центра. Мой господин совершил поразительный подвиг, и я мог лишь молиться, чтобы он не заплатил за него жизнью. Однако позднее я подумал: не исключено, что ему лучше было погибнуть.
Длина головы дракона равнялась моему росту, огромную тупую морду защищала такая толстая броня, что казалось, будто она высечена из черного камня. Я плюнул на него и отвернулся.
Мои руки все еще невыносимо жгло, но мне повезло, и, хотя я еще долго чувствовал боль от ожогов, на мою долю не выпало и сотой доли страданий, что достались моему господину. Вокруг меня царила тишина, но я еще долго смотрел на руины нашего плана – разорванную упряжь для копья, огромные следы приближавшегося к водоему зверя, раздавленное, неподвижное тело бедной Морской Пены. Я остался один и даже не мог выкопать могилу для кобылы моего господина. И хотя она была ни в чем не виновата и до конца выполняла приказы всадника, мне пришлось оставить ее тело стервятникам.
И это причинило мне боли больше, чем обожженные руки. Я много лет ухаживал за Морской Пеной, а теперь мне пришлось оставить ее без погребения, как небрежно отброшенный огрызок яблока или сломанное колесо. Но дракон был мертв. Кого мне оставалось ненавидеть?
Наконец, все еще чувствуя себя так, будто я проснулся и обнаружил, что мир опустел – в нем остался лишь я один, я собрал вещи моего господина. Его одежда была безнадежно испорчена, но доспехи, пусть грязные и обгоревшие в нескольких местах, все еще являлись семейным сокровищем. Я нашел его меч