Я был разносторонне развит и быстро научился тому, что требовало думать и понимать, но был не таким быстрым, ловким и сильным, как любой из молодых лордов. И все же я изо всех сил трудился, стараясь как можно лучше освоить копье и меч и познать Путь Воина, чтобы, по крайней мере, с пониманием наблюдать за моим господином. И хотя молодым господам из Дома Ежегодного Танца раньше не нравилось мое присутствие, когда стало ясно, что я не смогу бросить вызов их мастерству, они немного смягчились и стали относиться ко мне лучше.
Я никогда не чувствовал себя среди них своим, но они мирились с моим присутствием, думаю, главным образом из уважения к моему господину Хакатри.
Не вызывало сомнений, как тогда, так и сейчас, что лорд Хакатри, старший сын Защитника Асу'а и Са'онсеры, пользовался не только моим огромным уважением, но и всего своего народа. Даже свободные лорды его поколения, которые пытались с ним соперничать, не могли им не восхищаться, что нисколько не удивительно, ведь он был поразительным существом. Я ни разу не слышал, чтобы мой господин солгал или даже об этом подумал – истинный сын своей матери, – и никогда не видел, чтобы он отвернулся от того, кто нуждался в помощи. Младший брат Инелуки часто его ругал, поскольку считал такое поведение слабостью. «Если ты друг всем, – говорил он, – значит, ты одинаково друг для тех, кто к тебе ближе остальных, и для тех, кого едва знаешь».
Но Хакатри лишь качал головой.
«Если я буду размышлять, кому помочь, только учитывая их близость по крови или дружеские отношения, я перестану быть свободным лордом и буду чем-то вроде казначея, оценивающего людей, прежде чем принять решение, какую помощь им оказать».
В те дни общего мира между племенами Потерянного Сада среди молодых зида'я крайне высоко ценилась роль свободного лорда, который с помощью своего доброго имени, здравого смысла и умений помогал тем, кто нуждался, будь то фермеры, страдающие от нападений гигантов, или поселения, ставшие жертвой разбойников. Мой господин пользовался такой доброй славой, что смертные проделывали долгий путь, чтобы прийти в Асу'а и попросить его о помощи. Однажды Инелуки заговорил со мной об этом, но я не понял, казалось ему такое их поведение забавным или возмущало.
– Смертные относятся к твоему господину почти как к божеству, – сказал он мне. – Они оставляют подношения у ворот Асу'а, словно перед одним из своих храмов.
– Он помог многим из них, милорд, – напомнил я ему.
Инелуки долго на меня смотрел, но я не понял, что означал его взгляд.
– Да, – сказал он наконец. – Но, боюсь, когда-нибудь ему придется заплатить за свою любовь к бродягам, и молю богов, чтобы я ошибся.