не могу вернуться в Асу'а из-за моей клятвы – той, о которой ты постоянно сокрушаешься, – а ты не хочешь оставлять меня одного, как будто я ребенок. Но роща ведьминых деревьев в Асу'а – не единственная. Если потребуется, я отправлюсь в Наккигу и попрошу королеву Серебряная Маска дать его нам.
Хакатри покачал головой.
– Даже если Утук'ку тебе позволит, что тогда? Ты намерен проехать сотню лиг по опасным Снежным полям с огромным стволом ведьминого дерева, который будешь тащить за собой? Ведь нам нужно большое, взрослое дерево. Ты считаешь, королева Утук'ку так любит наш дом, что отдаст тебе не просто целое ведьмино дерево, но также фургон, чтобы доставить его сюда, и отряд своих воинов, чтобы его охранять?
– Я понимаю все трудности не хуже тебя. – Пламя гнева Инелуки снова вырвалось наружу. – И я знаю, ты боишься, что мое упрямство убьет нас обоих. В таком случае возвращайся, брат! – воскликнул Инелуки. – Возвращайся к жене и дочери в дом наших родителей. В любом случае ты не имеешь отношения к безнадежной задаче, которую я на себя взял. Только моя судьба поставлена на кон.
– А теперь ты говоришь очевидные глупости, – сказал Хакатри. – Я не в большей степени могу оставить тебя сражаться в одиночку с ужасным зверем, чем подвергнуть смертельной опасности мою мать, жену и ребенка. Ты мой брат, ты близок мне. Я тебя люблю.
В этот момент ярость Инелуки исчезла, опустошив его, так река размывает берег до тех пор, пока он не падает в воду. В течение нескольких мгновений я даже думал, что Инелуки заплачет, чего я никогда не видел прежде и что, несомненно, не случалось с тех пор, как он был ребенком. Ну а я сам хотел только одного – оказаться как можно дальше отсюда; боль Инелуки была настолько сильна, что от нее могло разорваться мое собственное сердце.
– Почему я так поступаю, брат? – наконец спросил Инелуки. – Какой смертельный призрак меня преследует?
– Мы больше не станем вести подобные разговоры. – Хакатри сжал руку брата так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Тебя преследует лишь собственный неукротимый нрав.
– Но это не так, Хака-шо. – Впервые за долгие годы я услышал, что Инелуки произнес детское прозвище брата. – Я пытаюсь – постоянно! – быть таким, как ты, делать все, чтобы родители и наш народ мной гордились. Но иногда мне кажется, что я разлетаюсь на осколки, точно упавший кувшин. В другие дни, когда я счастлив, сияет солнце – и все становится цветным и чудесным, как крылатые служители Ясиры. Но если мной снова овладевают гнев или скорбь, у меня возникает ощущение, будто я иду вдоль темной пропасти, вроде драконьих топей, и мне никогда оттуда не выбраться.