И уж вовсе понятия не имел г. Бессмертный о том, что выбежавший на крыльцо с затерханным портфельчиком под мышкой плешивый жмот в коротеньких, с пузырями на коленях, брючках полминуты назад, завернув по дороге в зверинец под лестницей, быстро и безжалостно свернул шею доверчивому павлину, прохрипев при этом на чистейшем, без малейшего намека на акцент, русском языке:
— Нехорошо кричишь, дорогой, совсем как твой хозяин, когда у него людмилочки умирают…
Около половины второго ночи, то есть примерно в то самое время, когда Константин Эрастович, сопя, колдовал над секретным замком своей сокровищницы, сержант Пантюхин забренчал ключами под дверью камеры временного содержания.
— Задержанная Глотова, на выход, — заспанным голосом буркнул он, глядя почему-то не на Василису, а себе под ноги.
Разбуженная Раиса охнула, стремительно поднявшись, перекрестилась:
— Ну, подруженька, держись!..
В коридоре смердело мочой. Из соседней камеры доносились пьяные возгласы, гогот. Кто-то пытался петь оперным тенором.
— Руки за спину, задержанная! — недовольно указал сержант Пантюхин. Так и пошли — Василиса впереди, милиционер следом за ней.
Кабинет начальника райотдела находился на втором этаже. Капитан Алфеев — плотный темноволосый мужчина лет тридцати, со шрамом на левой щеке и густыми, сросшимися на переносице бровями — сидел за столом, изучая лежавшие перед ним бумаги.
— Входите, входите, гражданка Глотова, — изучающе глядя на Василису исподлобья, сказал он. — Проходите, присаживайтесь поудобнее, разговор нам предстоит долгий… И очень, как мне кажется, интересный…
На этой многозначительной фразе разговор, собственно, и закончился, поскольку дальше началась какая-то совершеннейшая несусветица. Ни пришедший в милицию по собственной инициативе капитан Алфеев, ни дежурившие в тот день лейтенант Цыпляков и сержант Пантюхин так и не смогли объяснить утром своим товарищам, каким образом они оказались запертыми в одной из камер райотдела, в той самой, между прочим, где должны были находиться задержанные гражданки Глотова и Семенова.
Без пяти девять к милиции на «тайфуне» подъехали Магомед, Убивец и Мишаня Шкаф.
— Какая еще Глотова, какой пистолет?! — захлопал пушистыми ресницами вконец растерявшийся Цыпляков.
— Цыганка была, это я помню, — поддержал товарища сержант Пантюхин. — Семенова Райка. Ну так ту же еще вечером, кажись, отпустили… А чего с нее проку?!
— А вы, собственно, кто такие? — осведомился мрачный капитан Алфеев. Он долго и придирчиво изучал протянутое Магомедом удостоверение и, возвращая его, тяжело вздохнул: — Прямо ерунда какая-то, бредятина. Пистолета нет, акта задержания тоже. Девку вроде как помню, высокая, губастенькая такая, зеленоглазая… Как уставилась на меня своими буркалами…