Василиса всегда была существом совершенно для меня лично загадочным, непредсказуемым. Да и мать, Капитолина, была от нее в полнейшей растерянности. «А моя-то дурында что опять учудила!» — то и дело по-соседски жаловалась мне она. Вот и этим утром, 27 мая 1996 года, когда до Москвы оставалось всего-то ничего — километров тридцать, — героиня нашей сказки вдруг поднялась со своего места и, передав малышей Катерине, крикнула баро Георгию:
— Эй, морэ, тормозни-ка еще разок!
Жалобно завизжала почти лысая уже резина. Планета Земля, скрежетнув осью, остановилась, и Любовь Ивановна Глотова, сердечно распрощавшись с семейством Семеновых, сошла с таборного автобуса.
Перебежав через встречную полосу автотрассы Москва — Ростов-на-Дону, она, размахивая спортивной сумкой, зашагала к стоявшему на обочине шоссе большегрузному «КамАЗу», на огромном синем фургоне которого было написано: «АО „СТАМБУЛ-ТРАНЗИТ“. СРОЧНЫЕ ПЕРЕВОЗКИ».
— Бог в помощь! — сказала она высокому светловолосому водителю, менявшему правое переднее колесо. — Вам случайно не на юг?
— На юг, на юг, — скручивая проржавевшую неподатливую гайку, прокряхтел крепко уже перемазавшийся шофер «КамАЗа», синеглазый, лет сорока — сорока пяти мужик в военном камуфляже, с золотым обручальным кольцом на правой руке.
— Вот и замечательно! — опуская сумку на землю, улыбнулась Любовь Ивановна. — Значит, нам по пути…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
в которой один человек таинственно исчезает, а другого язык не поворачивается назвать человеком
Все воскресенье ушло на ремонтные работы. Так и не пойманные новоцаповскими пинкертонами, ночные вандалы серьезно повредили электропроводку джипа «гранд-чероки». Подходящих колес и уж тем более фирменного аккумулятора в райцентре не нашлось. За этим добром Мишане пришлось ехать аж в Москву. Вовчик Убивец весь день проковырялся в моторе. Уже вечером, когда автомобиль удалось наконец завести, он заклеил пластырем пулевые пробоины на стекле. О, с каким удовольствием Вовчик сделал бы то же самое с мокрогубым беззубым хавальником Киндер-сюрприза, который прямо-таки достал его своими кретинскими «елы-епами». К счастью для не в меру болтливого «отморозка», Убивец был человеком на редкость выдержанным. Ну кто бы мог подумать, что этот молчаливый, шеястый, вечно жующий жвачку бык трижды входил в сборную страны по спортивному бриджу. А уж про то, как Вовчик, которого братья-картежники прозвали Камнем, играл в покер, Магомед, тоже не мальчик по части блефа, говорил с искренним почтением в голосе. Кстати сказать, они и познакомились за карточным столом — тогда еще старший следователь прокуратуры товарищ Базлаев и Вовчик Убивец, в те поры — личный водитель Ашота Акоповича и по совместительству опытнейший «катала». В ту роковую ночь, когда Борис Магомедович проиграл почти тридцать тысяч баксов, узколобый оловянноглазый Убивец так же невозмутимо жевал резинку, и морда у него была такая тупая, такая булыжная, что Магомед купился, как последний фраер; малость для виду поколебавшись, он согласился на предложенную Ашотом Акоповичем игру по-крупному. Вот тогда, на мглистом осеннем рассвете восемьдесят девятого года, и началась новая жизнь Бориса Базлаева — его карточная кабала, его отчаянные попытки спасти поначалу свое доброе имя, а потом уже и продажную ментовскую шкуру.