Для неопытного глаза она отнюдь не казалась такой. Роскошный, вызывающе дорогой особняк, правда, с семифутовой каменной стеной вокруг, автоматическими черными воротами и будкой охранника. А тренированный глаз подмечал у стены провода и прожекторы и, если Феликс не ошибся, датчики движения.
Крепость.
Лимузин повернул к воротам, и Кот тоже притормозил, проезжая мимо, а Феликс гаркнул:
– Газ! Жми, сильней! Ну же! Проезжаем, нельзя, чтобы они заметили нас!
– Я хотел только рассмотреть имя на…
– Кот, мать твою, газуй! Гони чертову машину!
Тот моргнул, подчинился, «блейзер» пронесся мимо входа в крепость.
– А теперь вези нас в отель, – велел через милю Феликс, уже спокойнее, но голосом резким и холодным как лед.
Кот с Даветт переглянулись, но молчали всю дорогу до отеля. Феликс сидел в одиночестве на заднем сиденье и пялился в окно. Он не двигался, но жилка на шее дергалась всякий раз, когда машину окатывали светом встречные авто.
Когда добрались до своего люкса, Кот уже не мог терпеть.
– Феликс, ну черт же возьми, если б ты только дал мне рассмотреть, кто это!
– В самом деле? – с пугающим спокойствием осведомился тот.
– Да, в самом деле! Черт возьми, немного медленней – я мог бы прочитать имя ублюдка на почтовом ящике.
Феликс посмотрел на него, затем понес выпивку к панорамному окну и огням города, но не сделал и глотка, поставил стакан и сказал:
– Ублюдка зовут Саймон Кеннеди.
– Конечно, я знаю это имя! – воскликнула Даветт. – Я не раз слышала про него!
Кот неотрывно пялился в спину Феликса.
– Эй, послушай, Феликс… похоже, ты его знаешь. Так?
Тот медленно повернулся к ним, и в глаза его было трудно смотреть, а лицо – как посмертная маска.
– Я знаю его пятнадцать лет, – прошипел Феликс.
Говоря о Саймоне Кеннеди, стрелок Феликс не дрожал от ярости, не брызгал слюной.
Хуже.
Стрелок Феликс говорил медленно, размеренно, и каждое слово было ледяным ядом, чуть не лопавшимся от напитавшей злобы, замерзшим неистовым криком.
Звучало жутко. Словно внутри кипела и бурлила злоба, плескала в стены – но ей не позволялось наружу.
Рассказывая, он расхаживал по комнате будто маятник, туда и сюда. Лицо будто серая посмертная маска, взгляд в никуда, пустой и черный.
Стрелок Феликс помнил, как его впервые представили Саймону Кеннеди, помнил лицо, улыбку, рукопожатие. Господи Боже, он даже помнил, как старая мразь танцевала на вечеринках дебютанток и благотворительных балах.
Помнил его смех.
– Большой персонаж местного света. Так престижно, когда удалось пригласить его на вечеринку. Ведь, знаете, он такой гладенький, культурненький. Наш монстр – просто образцовый культуртрегер. Меценат, да. Наверное, его до сих пор так зовут. И все люди, все их дети глядят в рот этой свинье, родители говорят детям, чтобы брали пример, как себя вести, и были любезными и обходительными с тварью. Юноши стоят навытяжку и расправляют плечи, когда тварь идет по залу, девушки разглаживают юбки и поправляют прически. Все ж любят монстра, все считают его великим, мать его, человеком!