А еще руки… Самохин был не из деликатных, перчаточки его страсть как заинтересовали. Очень, знаете ли, удобно надевать перчаточки на месте преступления. Правда, глупо после преступления их не снимать, но об этом Самохин подумал уже после того, как попросил свидетеля перчаточки снять.
А свидетель снял. Безропотно, без лишних возражений и лишнего смущения. Самохин посмотрел. Сказать по правде, он бы такое и не прятал, но это уже личное дело каждого, он тут парню не судья. А вот уточнить, при каких обстоятельствах все это приключилось, было бы не лишним. Или лишним? Очевидно же, что история давняя.
Еще хуже было со свидетельницей. Вот уж кто не понравился Самохину с первого взгляда! Молодая и сопливая, а уже такая высокомерная! Девица из администрации! Куда уж до нее простым смертным?! Смотрит с этакой снисходительной вежливостью, а в глазах льдинки. Опасная особь. Ох, опасная.
На вопросы девица из администрации отвечала четко, но каждое слово, словно бы просчитывала в уме. Дурочкой она Самохину не показалась, вот только он пока не решил, хорошо это для его дела или плохо. Девица отзывалась на заковыристое имечко Мирослава, но Самохину отрекомендовалась Мирославой Сергеевной, еще и подбородок вздернула этак вызывающе.
Ничего-ничего! И не таких ломали… Его дело сейчас маленькое – рыть да копать. Вот как нароет-накопает, так и посмотрит, ху из ху. И для начала Самохин решил копать под девицу Мирославу, потому что толстая тетка-воспиталка, которая не подпускала его к малолетнему свидетелю и смотрела коршуном, обмолвилась о каком-то «том деле» и на Мирославу посмотрела одновременно испуганно и многозначительно. Самохин мог бы прямо тут, не отходя от кассы, выяснить у дамочек, что за дело такое, но понял, что разговаривать с воспиталкой лучше с глазу на глаз. Потому даже виду не подал, что что-то там подозрительное заметил, раскланялся и удалился.
К воспиталке, которую звали Елизаветой Петровной Весниной, он явился утром следующего дня, когда никто не ждал беды и подвоха. Явился и строгим голосом потребовал объяснений, о каком таком деле она говорила. Елизавета Петровна пыталась юлить и изворачиваться, но у Самохина был богатый опыт общения со свидетелями и дамочку он «расколол» довольно быстро. «Расколол» и удивился, в какой, оказывается, тугой узел завязано все в этом Горисветово! Одна ниточка потянула за собой вторую, свидетели из этого дела, оказывались пострадавшими в «том деле».
А дело было громкое, просто Самохин о нем не знал, потому что перевелся в Чернокаменск меньше года назад. Как раз после дела с мертвыми ангелами. Решил, так сказать, сменить обстановку. Сменил шило на мыло…