[342].
Характерной является вот эта цитата из того же выступления: «Поскольку Союз Республик является новой формой сожительства народов, новой формой их сотрудничества в едином союзном государстве, в рамках которого должны быть изжиты обрисованные выше пережитки в процессе совместной работы народов, – высшие органы Союза должны быть построены таким образом, чтобы они полностью отражали не только общие нужды и потребности всех национальностей Союза, но и специальные нужды и потребности отдельных национальностей» [342]. То есть Сталин прямо говорит, что прежней, национальной России больше не существует. То, что строится ими сейчас, – это не Россия, а новая государственность, новая форма сожительства народов. Это – социалистическая государственность, о которой так долго мечтали социалисты прежних поколений. Это было показательно и в отношении новой, красной и интернациональной, армии. Большевики ликвидировали русскую императорскую армию несколькими декретами, сначала отменой всяких чинов и званий, офицерства в декабре 1917 г., затем декретом от 15 января 1918 г. о создании новой, Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА). В этих принципиально новых вооруженных силах следовало, по словам Сталина, усиливать «воспитательную работу… в духе насаждения идей братства и солидарности народов Союза… предпринимать практические мероприятия по организации национальных войсковых частей, с соблюдением всех мер, необходимых для обеспечения полной обороноспособности республик» [344].
Все выше процитированное, конечно, не означает, что большевики специально вели исключительно антирусскую политику или планировали уничтожить русских как народ. Такой идеи они не имели. Суть в том, как большевики, будучи социалистами, одними из самых ярких и успешных в истории, относились к классической национальной государственности и патриотизму, к России как к России, а не как к интернациональному советскому государству. Русские были одним из множества народов СССР и с русским «шовинизмом» надо было бороться, поскольку это мешало реализации социалистической идеи «братства народов». С национальным шовинизмом «на местах» тоже следовало вести «решительную борьбу». Но, как говорил Бухарин, «надо считаться с общим положением страны, надо считаться с положением наших отдельных республик, надо прежде всего великорусский шовинизм держать за ухо» [42, с. 190]. В другом месте он выражается еще более отчетливо: «В особенности мы должны отметить рост проявлений великодержавного, великорусского шовинизма, который находит свое отражение и в среде учащейся молодежи, а через нее просачивается даже и в комсомол. Встречаются такие прослойки и такие “идейные” течения, которые нашу национальную политику – один из основных устоев рабочей диктатуры в нашей стране, одно из самых ярких проявлений нашего интернационализма – подводят под рубрику дробления “великой России”. Попадаются такие милостивые государи, которые утверждают, что наша национальная политика, поскольку, скажем, идет речь относительно распространения украинского языка на Украине, тюркского языка в Азербайджане и т. д., означает “принижение культурного уровня и мирового значения русской культуры”. Старая великодержавная спесь, третирование всякой другой нации как нации второго порядка как “инородцев” – эта надутая, чванливая идеология российского помещика и либерального барина, прикрывавшего крестом святой Софии – премудрости божией – низменные вожделения своего кошелька, начинает вновь пошевеливаться вместе с ростом кулачка, обозленного нашим наступлением частного торговца и “идейного” героя шахтинской марки, который тем больше хрипит о “России” и тем больше бьет себя в патриотическую “русскую” грудь, чем мерзопакостнее продается иностранному капиталу. Конечно, в железных объятиях пролетарской диктатуры невозможно открыто выкинуть трехцветный флаг и запеть истошным голосом: “Разумейте, языцы, и покоряйтеся: яко с нами бог”. Поэтому эта идеология ползет на карачках и проявляет себя в укороченных формах»