[235].
Аналогично обстояло дело в вопросе открытия государственных и кооперативных торговых точек для реализации продуктовой и промышленной продукции, призванных заменить частных торговцев, официально полностью запрещенных к 1936 г. «Большая часть магазинов находилась в исторических центрах городов, концентрировалась близ оживленных магистралей и вокзалов. Рабочие кварталы испытывали острую потребность в продуктовых магазинах, а еще более в промтоварных. Жители окраин обычно переносили покупки на выходной и ехали в центр, где пополняли ряды стоявших в очередях местных жителей и приезжих. В результате лучшая организация сервиса даже в специализированной сети… не являлась эффективной. Общее количество торговых предприятий было крайне недостаточным. По нашим подсчетам, в Ленинграде к 1940 г. на один магазин приходилось в среднем 987 человек (в то время как в США и Великобритании – 87–90 человек)… централизованная экономика заставляла практиковать покупки вынужденные, заблаговременные и спонтанные, а также закупки больших партий товаров» [362, с. 68]. Не работало не только централизованное производство, но и централизованное распределение.
Почти анекдотичной была ситуация в системе обеспечения населения продовольствием через карточки, периодически применяемые в СССР в особенно трудные периоды. «Система выдачи заборных листков и контроля за их выдачей оставалась неупорядоченной. Точных данных о снабжаемом населении не имелось ни в одной из заинтересованных организаций. По подсчетам Центросоюза, на 19 ноября 1930 г. в СССР было выдано около 1,5 млн лишних заборных листков. В Москве был выявлен ряд злоупотреблений с коллективными заборными книжками, выдаваемыми МОСПО столовым для получения дефицитных продуктов. Ряд пивных, никогда обедов не готовивших, бесконтрольно получали по ним продукты, львиную часть из них сбывая на рынок» [362, с. 57]. В годы войны комедия и трагедия шли рука об руку: «…в 1942 году только в г. Горьком было похищено 6700 карточек, а в целом по стране – около 100 тыс. Этому способствовала небрежная система хранения и учета, наблюдавшаяся повсеместно. Так, в Махачкалинском городском карточном бюро карточки на хлеб и сахар находились в хозяйственной кладовой вместе с дровами, там же уборщица хранила веники, самовар и чайную посуду. Кладовая закрывалась только на ночь. Дверь кладовой Куйбышевского областного карточного бюро, где ежемесячно складировалось до 2,5 млн карточек, подпиралась легкой доской. Хранилища в Волхове, Выборге, Сланцах не были снабжены замками, не сдавались охране под расписку, их наружные двери опечатывались пятикопеечной монетой»