[4]. Уже этой «преамбулы» было бы достаточно, чтобы профессиональные революционеры-большевики прошлого схватились за голову, так как в документе признавалась общечеловеческая мораль, создаваемая веками, которую коммунисты не только не отвергают, но, напротив, они фактически возвращаются к ней, поскольку «при господстве эксплуататоров» она «уродовалась и попиралась». Противоречивость формулировок («обогащение новыми принципами и содержанием» при универсальности и даже консервативности нравственных принципов) лишь доказывает постепенный отход от ортодоксального марксизма-ленинизма, ибо «в марксизме-ленинизме общечеловеческие ценности признаются выше классовых интересов пролетариата лишь в конечном счете, лишь когда в ходе развития исчезнут классовые различия. Невозможно отрицать… что Маркс, Энгельс, Ленин пытались доказать исторически преходящий характер нравственных норм, на которых держался современный им гражданский порядок. Им представлялись утопичными и реакционными социальные учения, построенные на вечных началах нравственности. “Всякую такую нравственность, – говорил Ленин, – взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем… Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата”. Что же касается морали, стоящей выше классовых противоречий и интересов, действительно человеческой морали, то она, по мнению основоположников марксизма, должна была возникнуть лишь на такой ступени развития общества, когда противоположность классов была бы не только преодолена, но и забыта в жизненной практике» [189].
Новая революционная пролетарская мораль, которую пытались насадить в 1920-1930-е гг., словно бы была забыта. Теперь советские нравственные принципы основывались на гуманизме, честности, правдивости, нравственной чистоте, простоте и скромности в общественной и личной жизни, взаимном уважении в семье и заботе о детях, непримиримости к несправедливости и т. д. [4]. Казалось бы, еще один шаг назад и два шага вперед, и коммунисты смогли бы даже смириться с идеей естественного права, христианской системой ценностей и даже с частной собственностью.
Было бы странно сказать об этом и не прийти в итоге к тому, что такие шаги были сделаны. Несмотря на застойные годы Брежнева, советское общество постепенно менялось и всё больше забывало истоки советской партийной государственности, где партия (авангард пролетариата) узурпировала функции государства. Происходили деградация и отмена, собственно, социалистического начала и тихое возрождение национального и религиозного самосознания, которое всё больше проникало во все сферы социально-экономических отношений. Это стало вполне очевидно в эпоху правления последнего советского руководителя Михаила Горбачева. В 1985 г. общественные активисты объявили 24 мая Днем славянской культуры и письменности. В январе 1991 г. Президиум Верховного Совета РСФСР признал этот праздник официально. Но самое впечатляющее событие произошло в 1988 г., когда с помпой, в присутствии свыше 1500 журналистов и 211 делегаций из 89 стран, СССР отпраздновал 1000-летие Крещения Руси. Михаил Горбачев назвал это событие