меня. – Так разве без ущерба для себя? – Вот так и я судил. – Но так как не без ущерба для себя, поэтому нельзя ему делать этого. Никто не может совершать несправедливости без ущерба для себя. – И в чем заключается ущерб для того, кто заковал своего раба, по-твоему? – Именно в том, что он заковал. С этим и сам ты согласишься, если хочешь придерживаться того, что человек это не зверь, но кроткое существо
[447]. И в самом деле, когда виноградная лоза находится в злополучном состоянии? Когда она находится в состоянии, несоответствующем ее природе. Когда петух? Точно так же. Следовательно, и человек. Какова же его природа? Кусаться и лягаться, бросать в тюрьму и обезглавливать? Нет, делать добро, содействовать, быть благожелательным. Значит, тогда находится он в злополучном состоянии, хочешь ты этого или нет, когда он недоброжелателен. – Так что Сократ не оказался в злополучном состоянии? – Нет, но – судьи и обвинители. – Ни Гельвидий в Риме? – Нет, но – казнивший его. – В каком это смысле говоришь ты? – В таком, как и ты: ты не говоришь, что тот петух оказался в злополучном состоянии, который одержал победу и был изрезан, но тот, который, хоть и не пораненный, потерпел поражение
[448]. И собаку ты не называешь счастливой, которая и не гонится и не усердствует, но когда видишь ее всю в поту, когда надрывающейся от бега. Что парадоксального говорим мы, если говорим, что зло всякой сущности заключается в несоответствии своей природе? Это парадоксально? Да сам ты по отношению ко всему остальному разве не говоришь этого? Так почему же только по отношению к человеку думаешь ты иначе? Но что мы говорим, что природа человека кроткая, взаимолюбивая, честная, это не парадоксально? – Тоже нет. – Так в каком же еще смысле подвергаемый порке, или заключаемый в тюрьму, или обезглавливаемый, не терпит вреда? Разве не он благородно претерпевает, и оказывается к тому же с выгодой и с пользой, а вред терпит тот, претерпевающий самое жалкое и самое постыдное
[449], вместо человека становящийся волком или гадюкой или осой?
Итак, давай перечислим все то, в чем мы пришли к согласию. Неподвластный помехам человек – свободный, кто располагает вещами так, как желает. А тот, кому можно помешать, или кого можно принудить, или кому можно воспрепятствовать, или кого можно ввергнуть во что-то против его воли, – раб. А кто неподвластный помехам? Тот, кто не домогается ничего чужого. А что – чужое? Все то, что не от нас зависит ни иметь, ни не иметь, ни иметь каким-то определенным образом иначе, чем имеется. Следовательно, тело – чужое, части его – чужое, имущество – чужое. Значит, если ты станешь испытывать привязанность к чему-нибудь из этого как к своему, то понесешь наказание, которого заслуживает домогающийся чужого. Вот этот путь ведет к свободе, вот в этом только избавление от рабства – смочь наконец сказать от всей души: