, неподвластность печалям, неподвластность страхам, невозмутимость, словом, свобода. На что готов ты продавать это? Смотри, на сколько стоящее. – Но я не достигну чего-нибудь подобного вместо этого. – Даже и достигая того, смотри, что получаешь ты вместо этого
[472]. «Я получаю добропорядочность, он – трибунат. Он – претуру, я – совесть. Но я не кричу, где не подобает. Но я не поднимусь, где не следует. Ведь я свободный и друг бога, так что по своей воле повинуюсь ему. А что касается всего остального, мне не следует притязать ни на что: ни на тело, ни на имущество, ни на должность, ни на добрую славу, словом, ни на что. Ведь и он не желает, чтобы я притязал на все это. В самом деле, если бы он хотел, то он сделал бы все это для меня благом. Однако он не сделал же. Поэтому я ни в чем не могу нарушить его указаний». Оберегай свое благо во всем, а что касается всего остального, то – постольку, поскольку оно дается, лишь в той мере, чтобы быть благоразумным в нем, довольствуясь только этим. Иначе ты будешь злополучным, будешь несчастным, будешь испытывать помехи, будешь испытывать препятствия. Это посланные оттуда законы, это указы. Вот их истолкователем следует стать, им подчиняясь, не законам Масурия и Кассия
[473].
4. Против усердно устремленных к тому, чтобы проводить жизнь в спокойствии
Помни, что не только жажда должности и богатства делает низкими и подчиненными другим, но и жажда спокойствия, досуга, отъезда, образованности. Словом, чем бы ни было то, что относится к внешнему миру, ценить это – значит подчиняться другому. Так какая же разница, жаждать ли сенаторства или жаждать не быть сенатором? Какая разница, жаждать ли должности или жаждать незанимания должности? Какая разница, говорить ли: «Плохо у меня, ничего не могу сделать, – прикован к книгам мертвецки», или говорить: «Плохо у меня, – недосуг почитать»? Ведь как почтительные приветствования и должность это то, что относится к внешнему миру и что не зависит от свободы воли, так – и книга. Или ради чего хочешь ты прочитать? Скажи мне. Ведь если ты сводишь это к тому, чтобы развлечься или узнать что-то, то ты пустой и несчастный. А если ты относишь это к той цели, к которой следует, в чем же ином заключается она, как не в благоденствии? Если же чтение не обеспечивает тебе благоденствие, что толку в нем? – Нет, обеспечивает, – говорит, – поэтому я и досадую, что лишаюсь его. – И что это за благоденствие, которому может воспрепятствовать кто попало, – я не говорю, цезарь или друг цезаря, но ворон, флейтист, лихорадка, тьма-тьмущая других вещей? А благоденствию ничто так не свойственно, как непрестанность и неподвластность препятствиям.