– Два варианта, – произнёс он, ловко перезаряжая браунинг, – или мы что-то упустили, или нам попался абсолютно неграмотный пленный.
– Не думаю, что такие пароли будут известны простому барбосу, знающему всего две команды – «фас» и «фу», - усмехнулась Ревельская. – Уверена, что даже его командир не посвящён в игры разведок.
– Скорее всего, – пробормотал Распутин, закончив возиться с пистолетом, – но попробовать нужно. От этих молодцев толку никакого.
– Что ты хочешь с ними сделать?
– Один с затычкой в башке пусть отдыхает – он всё равно не транспортабельный. А второго – отпустим, снабдив соответствующей запиской. Даже если мы не угадали, и они ничего не поймут, это поможет задержать их на некоторое время, необходимое для нашего очередного волшебного перевоплощения…
* * *
Офицеры в это время увлеклись разработкой предстоящего штурма квартиры. Заметив выкатившегося из парадного шютце Ноймана, удивились, ранее зачислив его в безвозвратные потери. Дёниц и Кейтель долго вертели в руках полученную записку, начертанную аккуратным женским почерком.
- «Вальтеру от Грегора. До востребования. Ад пуст, все черти здесь.»
– Что это значит?
– Возможно, это про нас…
– В таком случае, кто такой Вальтер, и почему эта записка передана с нашим Нойманом? – из Дёница посыпались вопросы, как горох из дырявого мешка. Более искушённый штабист Кейтель помрачнел.
– Записку надо доставить нашему атташе в посольство. Будем ждать разъяснений и только потом действовать…
– Сколько их там? – Дёниц адресовал свой вопрос штурмовику.
– Я видел только двоих – парализованного старого деда и служанку.
– Хочешь сказать, что вас, специально подготовленных егерей, понюхавших пороха, уложила прислуга?
Шютце Нойман густо покраснел, пряча разливающийся под глазом синяк.
– Свободен, – скомандовал Кейтель. – Я отдам приказ задерживать горничных, выходящих из подъезда. Временно разместим наш штаб в кафетерии на соседней улице и разрешим караульным греться по очереди – чертовски холодно…
* * *
– Не пущу! Ты один и раненый, а их там с десяток. Верная смерть!
Анна смотрела дерзко. Губы сжались в струну, ноздри раздувались от частого дыхания, рука, такая с виду нежная и маленькая, намертво вцепилась в воротник Распутина.
– Они не у себя дома, и я – не мальчик для битья, – Григорий медленно, но твёрдо освободил свою одежду, – им не с руки превращать центр Стокгольма в поле боя, а я ничем не ограничен. И не забывай, что у меня в активе опыт четырёх поколений офицеров специальных операций по работе в населенных пунктах. В конце концов, нас учили… Я сам учил, как вести себя и сражаться в частично недееспособном состоянии.