– А как ваш крестник?
– Яша? Ещё не бегает, но уже порывается. Вам, как своему спасителю, он приготовил сюрприз, но об этом расскажет сам…
– А что за некрасивую историю вы упомянули?
Булгаков присел на стул, поморщился, словно ему предложили вспомнить вчерашнюю пьяную драку.
– Наши охотники захватили штаб 8й германской армии во главе с фон Кирбахом. Но захватили, как оказывается, нечестно, уронив офицерское достоинство…
– Это про переодевание в немецкую форму?
– Именно! По всем полкам прокатилась очень хорошо организованная волна собраний и заочных судов, где возмущенная офицерская общественность клеймила позором недостойные методы, не соответствующие понятиям русского офицерского корпуса. Всё произошло так быстро, массово и слаженно, что даже у нейтральных наблюдателей закралось подозрение о наличии единого сценариста и режиссёра этого действа.
– Стало быть, все фронтовики в едином порыве осудили? – огорчился Распутин.
– Что вы, конечно нет! Дело иногда доходило до дуэлей! Но распоряжение «осудить» пришло с такого верха, – Булгаков перевёл взгляд на потолок, – а штабисты, проводившие собрания, оказались настолько настойчивы, что голоса поддержавших операцию потонули в сонме возгласов «распни его». В результате все офицеры пунинского отряда подали в отставку, и если бы не генерал Вандам…
– … тоже оказавшийся в отставке…
– Да, за отказ принести извинения фон Кирбаху и за публичное оскорбление, нанесенное союзникам в лице майора британской армии… Всё время забываю его фамилию…
– Торнхилл?
– Он самый!
– Майор тоже осуждал неправильные методы ведения войны?
– Наоборот – попытался предложить своё покровительство. Как он сказал, «несправедливо обиженным самодержавием у нас есть что предложить». Намекал на сотрудничество с ним ради изменения ситуации… Вот генерал и не выдержал…
– Понятно. Значит во врагах у нас еще и англичане.
– Совсем нет. Их эмиссар еще раз появлялся здесь совсем недавно. На этот раз шпак статский. Вежливый, учтивый до приторности, рассыпался в комплиментах. А до него наведывались французы. Тоже сочувствуют. Сулят помощь, но предлагают подписать какие-то бумаги…
– А как звали посетителей, не запомнили?
– Британцев даже не видел. А с французами общался. Самый шустрый из них – с немецкой фамилией – капитан Дальберг..
– Как тесен мир…
– Знакомы?
– Не лично, но очень детально… Что хмыкаете, Михаил Афанасьевич?
– Да вот, осматривая ваши раны, убеждаюсь, что вы – человек необычный не только духом, но и телом… Ума не приложу, почему они так медленно заживают. Чистые, не воспалённые… С рукой вам просто повезло. Кожу, как бритвой срезало и ушиб, само собой, а сухожилия целы. Беспокоит?